Когда онъ подошелъ къ матери, она взглянула на него и озабоченно спросила, ощупывая его голову:
— Ты, кажется, боленъ, Вася?.. У тебя все лицо горитъ?
— Я здоровъ, мама… Усталъ, вѣрно.
Онъ поцѣловалъ ея нѣжную, бѣлую руку, простился съ сестрами и гостями и, довольный, что отца не было дома и что не нужно было съ нимъ прощаться, пробѣжалъ въ дѣтскую.
— Няня, спать!—крикнулъ онъ.
— Что сегодня рано. Или набѣгался?
— Набѣгался… усталъ, няня!—говорилъ онъ, стараясь не глядѣть ей въ глаза и чувствуя нѣкоторое угрызеніе совѣсти передъ человѣкомъ, котораго собирался ограбить.
Няня раздѣла его и предложила ему разсказать сказку, но онъ отказался. Ему спать хочется. Онъ сейчасъ заснетъ.
— Ну, такъ спи, родной!
Она поцѣловала Васю, перекрестила его и хотѣла было уходить, какъ Вася вдругъ проговорилъ:
— А знаешь, няня, послѣ моихъ имянинъ я подарю тебѣ новое платье.
— Спасибо, голубчикъ. Что это тебѣ взбрело на умъ, къ чему мнѣ платье… У меня и такъ много платьевъ.
— А сколько?
— Да шесть будетъ окромя двухъ шерстяныхъ.
— А!—удовлетворенно произнесъ мальчикъ и прибавилъ:—Такъ я тебѣ, няня, что-нибудь другое подарю… Послѣ именинъ у меня будетъ много денегъ…
— Ишь ты добрый мой… Спасибо на посулѣ… Ну, спи, спи. И я пойду спать.
Черезъ нѣсколько времени Вася услышалъ изъ сосѣдней комнаты храпъ няни Агаѳьи.
Нервы его были слишкомъ натянуты, и онъ не засыпалъ, рѣшивши не спать до того времени, пока не заснутъ всѣ въ домѣ, и онъ можетъ безопасно пробраться въ садъ черезъ диванную, тихонько отворивъ двери въ садъ, которыя обыкновенно запирались на ключъ. Мать не услышитъ, а спальня отца въ другомъ концѣ дома. Наконецъ, можно выпрыгнуть и изъ окна,—не высоко.
До него доносились звуки корабельныхъ колоколовъ, каждые полчаса отбивавшихъ склянки. Онъ слышалъ монотонное и протяжное: „слу-ша̀й!“ перекрикивающихся въ отда-
