Однако внѣшній видъ Варвары Александровны далеко не соотвѣтствовалъ представленію о „жертвѣ“ и еще менѣе внушалъ опасенія за ея здоровье. Несмотря на свои тридцать шесть лѣтъ (для лицъ, незнакомыхъ съ ея метрическимъ свидѣтельствомъ, „около тридцати“), это была еще довольно моложавая и свѣжая, пикантная брюнетка, небольшого роста, крѣпкая, сухощавая, отлично сложенная женщина съ тонкой таліей и хорошо развитымъ бюстомъ. Ея смуглое, цыганскаго типа, лицо, энергичное и властное, съ неподдѣльнымъ румянцемъ на подернутыхъ пушкомъ щекахъ, съ расширенными ноздрями крупнаго восточнаго носа надъ строго сжатыми, пышными губами съ едва замѣтными усиками, съ нѣжнымъ подбородкомъ, на которомъ чернѣла родинка, — еще сохраняло слѣды красоты и дышало жизненностью и здоровьемъ. Большіе черные глаза, осѣненные густыми длинными рѣсницами, были полны жизни, красивы и строги. Несмотря однако на эту строгость взгляда, и въ этихъ глубоко-сидящихъ глазахъ съ темными кругами и маленькими „вѣерками“ у висковъ, и въ лицѣ, и въ нервной, порывистой походкѣ, и во всей этой маленькой сухощавой фигуркѣ чувствовался страстный и впечатлительный темпераментъ южанки.
Черные, какъ смоль, роскошные волосы съ узенькой серебристой прядкой, красиво бѣлѣвшей на черномъ фонѣ, были гладко зачесаны назадъ и собраны въ видѣ коронки на темени. Видно было, что Варвара Алексъндровна дорожила внѣшностью и одѣвалась съ кокетливой изысканностью женщины, желающей нравиться. Домашнее черное кашемировое платье съ вырѣзомъ у шеи, закрытымъ пластрономъ, затканнымъ серебрянымъ шитьемъ, отлично сидѣло на ея статной фигуркѣ и шло къ ней.
Варвара Александровна отерла платкомъ слезы, распространивъ по комнатѣ тонкій ароматъ ириса, и меланхолическимъ взоромъ обвела свою спальню, — уютную комнату съ пылающимъ огнемъ камина, убранную со вкусомъ и тонкимъ умѣньемъ опытной женщины, понимающей значеніе хорошо свитаго гнѣздышка, — съ мягкой мебелью, располагающей понѣжиться на отдыхѣ, красивыми вещицами на
