спѣшно. Телеграммы не было. На станціяхъ сначала ему вѣжливо отвѣчали на вопросъ, потомъ отрывисто, говорили: «Не получено», прежде чѣмъ онъ успѣвалъ открыть ротъ, а подъ конецъ только нетерпѣливо трясли головой, едва завидѣвъ его фигуру. Послѣ этого, ему стало стыдно надоѣдать понапрасну людямъ. Глубокое отчаяніе овладѣло имъ, потому что всѣ старанія Барроу найти для него работу встрѣчали неодолимыя препятствія. Убитый неудачами, онъ сказалъ однажды столяру:
— Послушайте, я хочу сдѣлать вамъ одно признаніе. Обстоятельства довели меня до того, что я не только въ глубинѣ души называю себя никуда негодной дрянью, пропитанной ложной гордостью, но открыто сознаюсь въ томъ передъ вами. Съ моей стороны было непростительно допускать, чтобы вы такъ много хлопотали о доставленіи мнѣ работы, тогда какъ я могъ получить ее каждую минуту. Простите мнѣ этотъ остатокъ самолюбія. Теперь я на все махнулъ рукой и если ваши знакомые художники будутъ, согласны принять новаго сотоварища, то я готовъ предложить имъ свои услуги, потому что потерялъ всякій стыдъ.
— Неужели? Такъ вы можете рисовать?
— Не такъ скверно, какъ они. Таланта у меня, разумѣется, нѣть никакого и я — самый поверхностный любитель искусству, жалкій пачкунъ, артистическій сарказмъ, но даже въ пьяномъ видѣ или во снѣ мнѣ не трудно перещеголять вашихъ портретистовъ.
— Вашу руку; право, я, кажется, взбѣшусь отъ восторга, до того, вы меня обрадовали и оживили. О, только бы работать! въ работѣ жизнь. Въ чемъ бы ни состоялъ трудъ, это все равно; онъ самъ по себѣ служить благословеніемъ, когда человѣкъ жаждетъ дѣятельности. Я испыталъ это на себѣ лично. Пойдемте сію же минуту къ этимъ чудакамъ. Скажите, у васъ полегчало на душѣ? А у меня какъ камень съ груди свалился.
Разбойниковъ искусства не было дома, но ихъ «произведенія» были разставлены по всей убогой мастерской. Пушка справа, пушка слѣва, пушка прямо, настоящій Балаклавскій бой.
— Вотъ какъ разъ портретъ недовольнаго извощика, Трэси. Возьмите кисть, передѣлайте зеленоватыя морскія волны въ лужайку, а корабль обратите въ дроги. Пускай наши художники увидятъ, на что вы способны. Не ударьте въ грязь лицомъ.
Хозяева пришли, когда молодой человѣкъ клалъ послѣдніе штрихи. Они окаменѣли отъ изумленія.
— Клянусь честью, эти дроги настоящее чудо; вотъ обрадуется извощикъ, когда увидитъ; не правда-ли, Энди?
— О, это феликолѣпно! Геръ Трэси, отчего было не сказать, что вы такой блистательный артистъ? Если бы вы жили въ
