«Пораньше ложись и пораньше вставай, — будешь уменъ, и здоровъ, и богатъ!»
Можетъ-ли какой-нибудь юноша согласиться быть умнымъ, здоровымъ и богатымъ на такихъ подлыхъ условіяхъ! Человѣческій языкъ не въ силахъ изобразить то мученіе, которое я претерпѣлъ, когда мой отецъ задался мыслію испытать на мнѣ справедливость этого изрѣченія. Мое теперешнее состояніе общей слабости, значительнаго убожества и душевнаго разлада — таковъ естественный результатъ этой попытки. Мои родители имѣли обыкновеніе будитъ меня, тогда еще мальчика, иногда даже раньше 9 часовъ утра, а между тѣмъ предоставь они мнѣ наслаждаться естественной потребностью сна, я бы теперь, можетъ быть, совершалъ чудеса? Во всякомъ случаѣ я бы навѣрное имѣлъ теперь собственное торговое заведеніе и пользовался бы всеобщимъ уваженіемъ.
И вѣдь какимъ опытнымъ выжигой былъ герой нашего повѣствованія!
Дабы имѣть возможность запускать по воскресеньямъ свой змѣй, онъ обыкновенно привязывалъ къ его веревкѣ ключъ, дѣлая видъ, что такимъ манеромъ производитъ опыты надъ молніей. И праздная публика болтала о «мудрости» и «геніи» этого сѣдовласаго растлителя праздничнаго покоя. А когда кто-нибудь заставалъ его, перешагнувшаго уже 60-й годъ отъ рожденія, за пусканіемъ, одинъ на одинъ, волчка, то онъ тотчасъ же принималъ такое выраженіе лица, будто занимается изслѣдованіемъ того, «какъ ростетъ трава», — точно это было его профессіональной обязанностью! Мой дѣдъ, хорошо знавшій его, разсказывалъ, что Франклина нельзя было застать врасплохъ: онъ былъ всегда готовъ, ко всему готовъ. Если въ періодъ его старчества кто-нибудь неожиданно заходилъ къ нему, въ то время какъ онъ ловилъ мухъ или лѣпилъ изъ глины пастеты или же пробирался черезъ двери въ погребъ, то онъ немедленно принималъ видъ мудреца и, выпаливъ какое-нибудь глубокомысленное изрѣченіе, начиналъ обнюхивать носомъ воздухъ и съ шапкой, надѣтой задомъ на передъ, принимался разгуливать вокругъ одного и того же мѣста, прилагая всевозможныя старанія, чтобы показаться посѣтителю вдохновеннымъ и эксцентричнымъ! Вообще онъ былъ большой пройдоха!
Онъ изобрѣлъ печку, въ которой можно сварить чью угодно голову, — по точному исчисленію, въ теченіе не долѣе 4 минутъ; что такая мерзкая выдумка доставила ему дьявольскую радость, слѣдуетъ уже изъ того, что онъ далъ этой печкѣ свое имя.
Онъ всегда особенно гордился, разсказывая, какъ впервые прибылъ въ Филадельфію, — не имѣя ничего на свѣтѣ, кромѣ двухъ
