Спать? Это было невозможно. Весьма понятно, что это оказалось немыслимымъ въ тюремной камерѣ, гдѣ было такъ шумно; тутъ было много пьяныхъ, кто ссорился, кто распѣвалъ пѣсни. Но то, отчего я не могъ заснуть, кромѣ шума, была мысль о томъ, какъ бы поскорѣе выйти изъ этого ужаснаго мѣста и узнать, что происходило теперь въ помѣщеніи рабовъ, откуда я такъ не удачно освободился.
Это была длинная, предлинная ночь, но и она кончилась и забрезжило утро. Меня позвали къ допросу. Я далъ полное и отчетливое показаніе. Я объяснилъ, что состою въ рабствѣ у графа Гринъ, который какъ разъ съ наступленіемъ сумерекъ пріехалъ въ гостинницу, находящуюся въ деревнѣ и лежащую по ту сторону рѣки; графъ расположился тамъ ночевать, какъ вдругъ почувствовалъ себя очень худо. Онъ послалъ меня въ городъ и велѣлъ пригласить самаго лучшаго врача. Я, конечно, поспѣшилъ исполнить приказаніе своего господина и бѣжалъ, что было мочи; ночь была темная и я нечаянно натолкнулся на этого простолюдина, который схватилъ меня за вороть; я сталъ умолять его отпустить меня, разсказалъ ему объ угрожающей опасности графу…
Этотъ простолюдинъ прервалъ меня, сказавъ, что все это была ложь; онъ сталъ разсказывать, какъ я, не говоря ни слова, напалъ на него, затѣялъ съ нимъ драку, опять не говоря ни слова…
— Молчать, бездѣльникъ! — закричалъ на него судья. — Взять его и дать ему нѣсколько ударовъ бичемъ, чтобы проучить его, какъ слѣдуетъ въ другой разъ обращаться съ слугою знатнаго господина. Ступайте!
Тогда судъ отпустилъ меня, приказавъ мнѣ объяснить моему господину, что эта непріятность случилась вовсе не по винѣ суда. Я сказалъ, что не примину сообщить объ этомъ моему господину и меня отпустили; но не успѣлъ я выйти за дверь, какъ меня вернули и спросили, почему я тотчасъ же не объяснилъ всего дѣла, какъ слѣдуетъ. На это я отвѣтилъ, что меня до такой степени избили, что я рѣшительно потерялъ всякое сознаніе и вовсе не подумалъ объ этомъ, — послѣднее, конечно, была правда.
Я не сталъ ожидать завтрака. Я поспѣшилъ, какъ можно скореѣ, въ квартиру рабовъ. Но она была пуста; тамъ никого не было! Да, никого не было, кромѣ трупа самаго хозяина. Онъ лежалъ вѣсь избитый и буквально превращенный въ мягкую массу; ясно было
