Около четырехъ часовъ пополудни. Дѣйствіе происходитъ по ту сторону лондонскихъ стѣнъ. Прохладный чудный день, озаряемый блестящимъ солнцемъ; такой день заставлялъ желать жить, а не умирать. Собралась громадная толпа и покрыла обширное пространство, но у насъ, несчастныхъ пятнадцати человѣкъ, не было ни одного друга въ этой толпѣ, въ этой громадной массѣ человѣческихъ существъ. Тутъ было что-то горестное въ этихъ чувствахъ, смотрите на это, какъ хотите. И вотъ мы сидѣли на нашемъ высокомъ эшафотѣ, служа мишенью ненависти и насмѣшекъ всѣхъ этихъ враговъ. Мы представляли изъ себя какое-то праздничное зрѣлище. Были устроены эстрады для знати и именитыхъ людей, которые присутствовали здѣсь съ своими дамами; многихъ изъ нихъ мы узнали.
Толпа болѣе всего забавлялась надъ королемъ; когда насъ освободили отъ оковъ, то король внѣ себя отъ гнѣва вскочилъ съ своего мѣста съ обезображеннымъ синяками лицомъ, провозгласилъ себя Артуромъ, королемъ Британіи и заявилъ, что всякаго ожидаетъ смертная казнь, если только одинъ волосъ упадетъ съ его священной главы. Но король былъ крайне удивленъ и пораженъ, когда въ толпѣ раздался громкій хохотъ на его слова. Это оскорбило его достоинство и онъ опустился молча на свое мѣсто; но толпа старалась раздразнить его и заставить опять подняться: тутъ раздавались и свистки, и мяуканья, и грубыя шутки:
— Пусть онъ говоритъ! Король! Король! Его смиренные подданные жаждутъ и алчутъ услышать слова мудрости изъ устъ ихъ властелина, его свѣтлѣйшаго и священнаго лохмотничества!
Но это не повело ни къ чему. Онъ облекся во все свое величіе и неподвижно сидѣлъ подъ этимъ градомъ насмѣшекъ и оскорбленій. Онъ былъ дѣйствительно великъ въ это время. Я снялъ съ головы бѣлую повязку и обвязалъ ею правую руку. Лишь только толпа замѣтила это, какъ стала смѣяться и надо мною:
— Безъ всякаго сомнѣнія, этотъ матросъ первый министръ у короля; посмотрите, онъ носитъ особый знакъ отличія, занимаемаго имъ поста.
Я оставилъ ихъ болтать, что имъ было угодно, пока они не утомились и, наконецъ, сказалъ:
— Да, я его первый министръ, Патронъ, завтра вы объ этомъ услышите изъ Камелота…
