слали за одеждой, на это было употреблено нѣсколько времени, но все же этого было мало, полное затмѣніе солнца все еще продолжалось, тогда мнѣ нужно было придумать какую-нибудь другую отговорку. И вотъ я сказалъ, что мракъ долженъ продлиться еще нѣкоторое время, потому что король, быть можетъ, далъ это обѣщаніе въ порывѣ перваго впечатлѣнія; но если черезъ нѣсколько времени онъ не отступится отъ своего обещанія, тогда мракъ разсѣется. Конечно, какъ король, такъ и присутствовавшіе были очень недовольны такимъ распоряженіемъ, но я стоялъ на своемъ.
А между темъ, становилось все темнѣе и темнѣе, я дрожалъ отъ холода въ своемъ неуклюжемъ одѣяніи шестого столѣтія. Но тьма дѣлалась все гуще и гуще, народъ приходилъ въ отчаянія, подулъ холодный ночной вѣтеръ и на небѣ появились звѣзды.
Наконецъ, наступило полное затмѣніе и я былъ этимъ очень доволенъ, — но всѣ прочіе пришли въ сильное отчаяніе и это было совершенно естественно. Тогда я сказалъ:
— Король своимъ молчаніемъ доказалъ, что онъ не отступается отъ своихъ обѣщаній. Затѣмъ я простеръ руку и простоялъ такъ нѣсколько мгновеній, потомъ произнесъ торжествепнымъ голосомъ: «Разсѣйтесь чары, не причинивъ никому зла!»
Но не послѣдовало никакого отвѣта въ этомъ кромѣшномъ мракѣ и въ этой могильной тишинѣ. Но когда минуты двѣ или три спустя заблистала на солнце серебристая каемочка, всѣ присутствовавшіе хлынули ко мнѣ и стали осыпать меня благодарностью и благословеніями; конечно, Кларенсъ былъ въ томъ числѣ далеко не изъ послѣднихъ.
И вотъ я сдѣлался вторымъ лицомъ въ королевствѣ; въ моихъ рукахъ была сосредоточена и политическая власть и внутренняя; я и самъ во многомъ измѣнился. Начнемъ съ внѣшняго вида: одежда моя состояла изъ шелка и бархата, золотыхъ и серебряныхъ украшеній; конечно, она была не совсѣмъ удобна и тяжела и первое время крайне меня стѣсняла, но привычка дѣлаетъ многое и я скоро примирился съ этимъ неудобствомъ. Мнѣ дали хорошее и обширное помѣщеніе въ королевскомъ замкѣ. Но въ этомъ помѣщеніи было душно отъ тяжелыхъ шелковыхъ драпировъ; на каменномъ полу вмѣсто ковра былъ разостланъ тростникъ. Что же касается до такъ называемаго комфорта, то его тутъ вовсе не было. Въ этихъ комнатахъ было множество дубовыхъ стульевъ,
