— Не врешь?
— Вѣрно говорю; спроси кого хочешь. Ты не видывалъ никогда брилліанта, Гекъ?
— Не помню что-то.
— Вотъ короли ими такъ и осыпаны.
— Я не знаю ни одного короля, Томъ.
— Понятно. Но если бы ты въ Европу поѣхалъ, то увидалъ бы тамъ, какъ они скачутъ цѣлымъ роемъ.
— Они скачутъ, Томъ?
— Скачутъ?.. Вотъ башка!.. Разумѣется, нѣтъ.
— Зачѣмъ же ты тогда говоришь?
— Ахъ, чтобъ тебя!.. Я хотѣлъ только сказать, что ты увидѣлъ бы тамъ ихъ… не за скаканьемъ, разумѣется… чего имъ скакать?.. а такъ какъ они, вообще, разгуливаютъ… въ родѣ стараго горбуна, Ричарда.
— Ричарда! А какъ по фамиліи?
— Онъ безъ фамиліи. У королей только собственное имя.
— Можетъ-ли быть?
— Да, одно имя.
— Если имъ такъ нравится, то пусть ихъ, но только я не захотѣлъ бы быть королемъ и съ одною только кличкою!.. Но ты скажи, гдѣ мы начнемъ рыть?
— Не знаю самъ. Хочешь, попытаемся у того суковатаго засохшаго дерева, что лежитъ по ту сторону ручья «Тихой Сѣни»?
— Согласенъ.
Они достали погнутую кирку и заступъ, и отправились въ намѣченное мѣсто, до котораго приходилось отмахать три мили. Добравшись туда, усталые и едва переводя духъ, оба они прилегли отдохнуть подъ тѣнью сосѣдняго вяза, и стали курить.
— Мнѣ это весело, — сказалъ Томъ.
— И мнѣ тоже.
— Скажи, Гекъ, если мы найдемъ здѣсь кладъ, что ты станешь дѣлать съ своей долей?
— Будутъ у меня пряники и стаканъ содовой воды каждый день, и я буду ходить во всѣ цирки, которые только покажутся здѣсь. Жить буду весело.
— И не будешь откладывать ничего?
— Откладывать?.. Это зачѣмъ?
— Ну, на всякій случай…
— Нѣтъ, мнѣ не стоить. Отецъ вернется же когда-нибудь сюда и запустить свою лапу въ мои денежки, если я ихъ раньше не употреблю. И я тебѣ скажу, что онъ-то прочиститъ имъ глаза очень скоро. Но что ты будешь дѣлать съ своею долею, Томъ?
