— Это странно, Гекъ… Я просто не понимаю. Но иной разъ вѣдьмы мѣшаютъ дѣлу. Я думаю, что и тутъ какая-нибудь замѣшалась.
— О, вздоръ! Онѣ днемъ никакой силы не имѣютъ.
— Это правда; я не подумалъ объ этомъ… Ахъ, теперь понимаю! Что мы за дураки! Вѣдь надо найти мѣсто, на которое тѣнь отъ сука падаетъ въ полночь, и рыть тамъ!
— Такъ, прахъ побери, мы работали все время напрасно! Но, ничего не подѣлаешь, надо намъ придти сюда опять ночью. Далеконько оно… Тебѣ удастся улизнуть?
— Улизну непремѣнно, потому что, если кто придетъ сюда, да увидитъ эти ямы, то догадается тотчасъ, что тутъ надо искать кладовъ и найдетъ.
— Ну, хорошо, я приду и стану мяукать ночью.
— Прекрасно. Инструментъ нашъ оставимъ здѣсь.
Мальчики прибыли на мѣсто въ условленное время и усѣлись въ темнотѣ, выжидая. Кругомъ было пусто, а наступавшій часъ имѣлъ всегда, съ древнихъ временъ, свое грозное значеніе. Духи перешептывались въ шуршавшей листвѣ, привидѣнія выглядывали изъ мрачной чащи, издали донеслось глухое собачье рычаніе, филинъ отвѣтилъ на него своимъ гробовымъ гуканьемъ. Все наводило страхъ на мальчиковъ и разговоръ у нихъ не вязался. Наконецъ, по ихъ разсчету, наступила полночь, они замѣтили, куда падала тѣнь отъ сука, и начали рыть. Надежда ихъ возрастала, любопытство усиливалось, вмѣстѣ съ тѣмъ шла успѣшнѣе и работа. Яма была уже порядочно глубока, но каждый разъ, когда сердца ихъ вздрагивали отъ радости, при ударѣ заступа о что-нибудь твердое, имъ приходилось тотчасъ разочаровываться: въ ямѣ оказывался только камень или обрубокъ дерева. Томъ проговорилъ, наконецъ:
— Нечего и продолжать, Гекъ. Опять промахнулись.
— Вотъ еще! Ошибки не можетъ быть: мы отмѣтили тѣнь, точка въ точку.
— Да, но дѣло въ другомъ.
— Въ чемъ же?
— Мы опредѣлили время на-угадъ. Можетъ быть, чуть-чуть позже, или чуть-чуть раньше полуночи. Гекъ выронилъ изъ рукъ заслупъ.
— Вотъ оно что! — сказалъ онъ. — Въ этомъ вся бѣда и намъ придется это дѣло совсѣмъ оставить. Мы никогда не сможемъ опредѣлить часъ совсѣмъ точно; притомъ, все это слишкомъ страшно: и время такое, въ которое снуютъ вѣдьмы и всякіе духи. Мнѣ все чудилось, что за мною кто-то стоитъ, и я не смѣлъ обо-
