Однажды, когда Томъ былъ занятъ именно отмѣриваніемъ пріема для щели, въ комнату вошелъ тетинъ рыжій котъ. Мурлыкая и поглядывая жадно на ложечку, онъ точно просилъ попробовать. Томъ сказалъ ему:
— Не проси, если не хочешь въ самомъ дѣлѣ, Питеръ.
Но Питеръ выразилъ, что хочетъ въ самомъ дѣлѣ.
— Подумай-ка, надо-ли тебѣ.
Питеръ зналъ, что надо.
— Если ты такъ просишь, я дамъ тебѣ, потому что я не скряга, но если тебѣ не понравится, пеняй только на себя.
Питеръ соглашался на все. Тогда Томъ открылъ ему ротъ и влилъ туда «Отнынѣ нѣтъ боли». Питеръ подпрыгнулъ на два ярда отъ пола, испустилъ воинственный вопль и сталъ метаться вокругъ комнаты, колотясь о мебель, опрокидывая цвѣточные горшки и производя общее разрушеніе. Наконецъ, поднявшись на заднія лапы, онъ сталъ плясать въ видимомъ упоеніи, закинувъ голову назадъ и выражая громогласно свое неисчерпаемое блаженство. Потомъ онъ принялся снова кидаться по комнатѣ, водворяя хаосъ и запустѣніе на своемъ пути. Тетя Полли вошла какъ разъ въ ту минуту, когда онъ, совершивъ двойное сальтомортале, провозгласилъ громкое: «Ура!» и вылетѣлъ въ открытое окно, увлекая за собою остальные цвѣточные горшки. Старушка стояла, окаменѣвъ отъ изумленія и смотря поверхъ своихъ очковъ; Томъ валялся по полу, задыхаясь отъ хохота.
— Томъ, что приключилось такое съ котомъ?
— Не знаю, тетя, — едва могъ выговорить мальчикъ.
— Помилуй, я его никогда такимъ не видала. Съ чего это онъ?
— Право, не понимаю, тетя. Кажется, что коты всегда поступаютъ такъ, если они довольны…
— Да?.. Именно такъ? — Въ голосѣ ея было что-то неутѣшительное для Тома.
— Да, тетя… По крайней мѣрѣ, я такъ думаю.
— Ты думаешь?
— Д… да.
Старушка нагнулась; Томъ слѣдилъ за ея движеніями съ любопытствомъ, подстрекаемымъ страхомъ. Онъ догадался слишкомъ поздно о томъ, что она «пронюхала». Обличительная ручка чайной ложки торчала изъ подъ подзора у кровати. Тетя Полли взяла ложку, подняла ее кверху. Томъ смутился и потупилъ глаза. Тетя Полли заставила его встать своимъ обычнымъ способомъ, — взявъ за ухо, — и сильно застучала по его головѣ наперсткомъ.
— Отвѣчай теперь, за что ты поступилъ такъ съ бѣднымъ безсловеснымъ животнымъ?
