боту печатавшихъ ее людей. На будущее время я не буду покупать этихъ газетъ.
Нѣмцы помнятъ день субботній и чтятъ его, воздерживаясь отъ работы, какъ это приказываетъ заповѣдь. Мы же, воздерживаясь отъ работы, воздерживаемся въ то же время и отъ увеселеній, что вовсе не запрещено. И строго говоря, мы-то именно и нарушаемъ заповѣдь, такъ какъ въ большинствѣ случаевъ нашъ обычай проводить воскресенье можетъ быть названъ отдыхомъ только по имени.
Этихъ соображеній оказалось вполнѣ для меня достаточно, чтобы оправдаться передъ собственной совѣстью, когда мнѣ вздумалось въ это воскресенье побродить по Баденъ-Бадену. Мы поспѣли какъ разъ во-время, чтобы почиститься и поспѣть въ англійскую церковь до начала службы. Въ церковь мы пріѣхали весьма торжественно; такъ какъ мы очень торопились, то хозяинъ приказалъ привести для насъ первый попавшійся экипажъ; случилось такъ, что экипажъ попался очень хорошій, а кучеръ былъ одѣтъ въ пышную ливрею, такъ что насъ приняли, вѣроятно, за какихъ-нибудь странствующихъ принцевъ; по крайней мѣрѣ, чѣмъ же другимъ можно было объяснить, что въ наше распоряженіе предоставили отдѣльную ложу по лѣвую сторону отъ алтаря среди самой избранной публики. Какъ разъ впереди насъ сидѣли двѣ дамы очень просто и скромно одѣтыя, одна изъ нихъ была уже пожилая, другая молодая и чрезвычайно красивая; вся же остальная публика кругомъ насъ блистала богатыми нарядами и драгоцѣнными украшеніями.
Мнѣ показалось, что пожилая дама находится въ большомъ смущеніи, видя себя такъ скромно одѣтою на такомъ видномъ мѣстѣ; мнѣ сдѣлалось очень ее жаль и я сталъ наблюдать за нею. Она дѣлала видъ, что углублена въ свой молитвенникъ и совсѣмъ не замѣчаетъ того, что она здѣсь не у мѣста, но я подумалъ про себя: «это ей плохо удается — ея дрожащій голосъ говоритъ, что смущеніе ея все болѣе и болѣе возрастаетъ!» Когда было провозглашено имя Спасителя, въ своемъ волненіи она совсѣмъ растерялась и, вмѣсто того, чтобы слегка склонить голову, какъ сдѣлали всѣ другіе, встала и поклонилась. Кровь прилила мнѣ въ лицо отъ жалости; я обернулся и бросилъ на разряженную публику взглядъ, молящій о состраданіи, т. е. я хотѣлъ бросить такой взглядъ, но чувство взяло перевѣсъ и взглядъ этотъ, вѣроятно, говорилъ: «если кто-нибудь изъ васъ, баловни фортуны, вздумаетъ смѣяться надъ этой бѣдняжкой, то онъ заслуживаетъ, чтобы съ него содрали кожу». Дѣло принимало все худшій и худшій оборотъ, такъ что, наконецъ, мысленно я и совсѣмъ взялъ эту даму подъ свое покровительство. Забывъ проповѣль, ду
