чтобы все было повкуснѣе и горячо къ вашему приходу; наконецъ, вышла я изъ терпѣнья и… и… готова была шкуру съ васъ спустить! Но вы, должно быть, проголодались, бѣдняжки! Садитесь же, садитесь скорѣе, времени не теряйте!
Хорошо было сидѣть тутъ, забывъ всякую нужду и угощаясь, сколько душа пожелаетъ! Старый дѣдъ Силасъ сталъ повторять надъ нами одно изъ своихъ самыхъ нескладныхъ благословеній, въ которомъ было не меньше наслоекъ, чѣмъ ихъ въ луковицѣ бываетъ, а пока онъ тянулъ что то объ ангелахъ, я придумывалъ, что бы мнѣ сказать въ объясненіе того, что мы запоздали. Лишь только намъ наложили тарелки и мы принялись за ѣду, тетя Салли стала разспрашивать:
— Видите ли… мистриссъ…
— Геккъ Финнъ, съ которыхъ поръ я мистриссъ для тебя? Что я мало тебя цѣловала или шлепала съ того дня, какъ ты стоялъ въ этой комнатѣ и я приняла тебя за Тома Соуэра и благодарила Бога, пославшаго тебя ко мнѣ, хотя ты навралъ мнѣ съ три короба и я вѣрила всему этому, какъ дурочка? Зови меня «тетя Салли», какъ и звалъ всегда!
Я послушался и началъ:
— Видите ли, мы съ Томомъ рѣшили пройтись пѣшкомъ… въ лѣсу такой ароматъ… и повстрѣчали мы Лэма Бибъ и Джима Лэнъ… и они пригласили насъ пойти за ежевикой… и говорили, что могутъ взять собаку у Юпитера Денлапа, потому что онъ только-что имъ сказалъ…
— Гдѣ они его видѣли? — спросилъ старикъ, и когда я взглянулъ на него, дивясь тому, что ему любопытна такая ничтожная подробность, я увидалъ, что глаза у него горятъ и онъ такъ и впился ими въ меня. Это меня поразило до того, что я совсѣмъ растерялся; однако, собравшись съ духомъ, я отвѣтилъ:
— Видѣли они въ то время, когда онъ копалъ землю съ вами вмѣстѣ… солнце уже заходило или было около того.
Онъ проговорилъ только: «а», какъ будто ожидалъ не того, и потомъ не принималъ уже болѣе участія въ разговорѣ, а я продолжалъ:
— Такъ вотъ, какъ я говорю…
— Довольно, не надо больше! — перебила меня тетя Салли, пронизывая взглядомъ: она была взбѣшена. — Геккъ Финнъ, какимъ образомъ тѣ двое ходили за ежевикой въ сентябрѣ… и въ этихъ мѣстахъ?
Я увидалъ, что вляпался, и не зналъ, что сказать. Она обождала, все не сводя съ меня глазъ, а потомъ проговорила:
— И какже это пришла имъ идіотская мысль собирать ежевику ночью?
