подошелъ къ его величеству англійскому королю. Обхвативъ обѣими руками испуганное лицо мальчика, король пристально и нѣжно глядѣлъ на него въ теченіе нѣкотораго времени, какъ бы стараясь отыскать какой-нибудь симптомъ возвращающагося разума, а затѣмъ прижалъ къ своей груди курчавую его головку и ласково ее погладилъ.
— Неужели ты не узнаешь своего отца, дитя мое? Не разрывай стариковскаго моего сердца! Скажи, что ты меня знаешь! Разумѣется, знаешь? — спрашивалъ король. — Да, знаю! Ты грозный мой лордъ король, котораго да сохранитъ Господь Богъ!
— Вѣрно, совершенно вѣрно! Это очень хорошо. Только успокойся и не дрожи такъ. Никто тебя здѣсь не обидитъ. Всѣ здѣсь любятъ тебя. Тебѣ стало лучше. Твой дурной сонъ миновалъ. Такъ вѣдь? Ты, безъ сомнѣнія, узнаешь вѣдь теперь себя самого и не станешь больше называть себя чужимъ именемъ, какъ дѣлалъ это еще недавно.
— Прошу тебя всемилостивѣйше мнѣ вѣрить, могущественнѣйшій грозный государь. Я говорилъ чистую правду. Я дѣйствительно ничтожнѣйшій изъ твоихъ подданныхъ, такъ какъ родился и росъ до сихъ поръ въ нищетѣ. Теперь я оказываюсь здѣсь лишь вслѣдствіе злополучной странной случайности, въ которой я самъ не при чемъ. Я ничего дурного не сдѣлалъ и къ тому же я, вѣдь, такъ молодъ. Зачѣмъ же мнѣ умирать, когда ты можешь спасти меня всего лишь однимъ словечкомъ? Скажи это словечко, государь!
— Зачѣмъ ты говоришь о смерти? Нѣтъ, милый мой принцъ, не упоминай о ней! Да снизойдетъ миръ на твое взволнованное сердце. Смерть тебя не постигнетъ!
Томъ упалъ на колѣни съ радостнымъ возгласомъ:
— Да вознаградитъ Господь Богъ тебя, государь, за твое милосердіе и да ниспошлетъ Онъ тебѣ долгіе дни ко благу нашей отчизны!
Затѣмъ, проворно поднявшись, онъ обернулся съ радостнымъ лицомъ къ сопровождавшимъ его двумъ лордамъ-камергерамъ и воскликнулъ:
— Вы слышали? Смерть меня не постигнетъ! Самъ король объявилъ это.
Слова его не вызвали среди присутствовавшихъ ни малѣйшаго волненія. Всѣ наклонили головы съ серьезнымъ, почтительнымъ видомъ, но никто ничего не возразилъ. Томъ, нѣсколько смутившись, постоялъ съ минутку въ недоумѣніи, а затѣмъ робко обратился къ королю съ вопросомъ:
— Можно теперь уйти?
