— Да и въ самомъ дѣлѣ, я совершенно позабылъ объ этомъ. Ты вѣдь повторяешь эти уроки со мною и, если я плохо ихъ знаю, то онъ заключаетъ, что ты не исполнилъ какъ слѣдуетъ своихъ обязанностей и…
— Ахъ, государь, что вы говорите! Развѣ осмѣлюсь я, смиреннѣйшій изъ твоихъ слугъ, учить тебя чему-нибудь?
— За что же тогда тебя порятъ? Это для меня какая-то загадка. Ужь не сошелъ ли я и впрямь съ ума? Или, быть можетъ, ты помѣшался? Потрудись объяснить мнѣ, въ чемъ дѣло.
— Ваше величество, тутъ нечего даже и объяснять. Никто не дерзаетъ оскорбить ударами священную особу принца Уэльскаго. Поэтому за его провинности приходилось расплачиваться мнѣ. Это было совершенно умѣстно и правильно, такъ какъ составляло прямую мою обязанность по службѣ, за которую я получалъ до сихъ поръ жалованье.
Томъ пристально глядѣлъ на мальчика, совершенно спокойнымъ тономъ докладывавшаго ему все это, и разсуждалъ самъ съ собою: «Вотъ такъ штука! Признаться, я ничего подобнаго не ожидалъ. Странная, удивительная должность. Какъ это они не догадались нанять мальчика, который позволилъ бы себя чесать и одѣвать вмѣсто меня? Ахъ, какъ я былъ бы радъ, еслибъ они это сдѣлали. Я въ такомъ случаѣ согласился бы ужь, чтобъ меня пороли лично за мои провинности и сталъ бы благодарить Бога за такую перемѣну». Затѣмъ онъ громко спросилъ:
— И что же, тебя и въ самомъ дѣлѣ теперь выпороли?
— Нѣтъ еще, ваше величество! Наказаніе было назначено на сегодняшній день. Быть можетъ, его и отмѣнятъ, какъ несоотвѣтствующее установленному теперь придворному трауру. Во всякомъ случаѣ, я осмѣлился явиться сюда и напомнить вашему величеству о милостивомъ обѣщаніи ходатайствовать за меня.
— Передъ учителемъ, чтобы спасти тебя отъ порки?
— Ахъ, ваше величество, вы вспоминаете?
— Какъ видишь, память у меня улучшается. Успокойся, спина твоя на этотъ разъ не пострадаетъ. Я объ этомъ похлопочу!
— Благодарю васъ, государь, — воскликнулъ мальчикъ, снова падая передъ Томомъ на колѣни. — Быть можетъ, мнѣ слѣдовало бы этимъ и ограничиться, но…
Видя, что Гэмфри колеблется, Томъ ободрилъ его продолжать, объяснивъ, что чувствуетъ себя въ особенно благодушномъ настроеніи.
— Тогда я осмѣлюсь высказать вашему величеству еще одну всепокорнѣйшую просьбу. Ты, государь, теперь уже не принцъ Уэльскій, а король и можешь устраивать все такъ, какъ тебѣ