Послѣ завтрака мы почувствовали себя нѣсколько лучше, бодрость жизни вернулась. Свѣтъ казался привлекательнымъ и жизнь стала снова драгоцѣнна, какъ и въ прежнее время. Не много погодя мною овладѣло какое-то странное безпокойство, которое росло, мучило меня, не переставая. Увы, мое преобразованіе было далеко несовершенно — я хотѣлъ курить! Я воздерживался, сколько силы дозволяли, но плоть немощна. Я вышелъ одинъ побродить и боролся самъ съ собою цѣлый часъ, напоминалъ себѣ свои обѣщанія переобразовать себя, усовѣщевалъ себя, убѣждалъ, упрекалъ, но все было тщетно; я вскорѣ изловилъ себя, роющимся въ снѣгу, разыскивая трубку. Послѣ продолжительныхъ поисковъ я нашелъ ее, тихо ушелъ и спрятался, чтобы вдоволь насладиться. Я просидѣлъ за гумномъ довольно долго и спрашивалъ себя, что буду чувствовать, если товарищи мои, которые мужественнѣе, устойчивѣе и честнѣе меня, поймаютъ меня врасплохъ. Наконецъ, я закурилъ, затянулся и при этомъ сознавалъ всю свою подлость и низость; я просто совѣстился сидѣть въ своемъ собственномъ обществѣ. Боясь быть пойманнымъ, я подумалъ, что лучше сдѣлаю, если пойду дальше на край гумна, гдѣ, вѣроятно, буду безопаснѣе, и повернулъ за уголъ. Едва только я это сдѣлалъ, какъ изъ-за другого угла показался Олендорфъ, держа бутылку у самаго рта, а между нами сидѣлъ, ничего не подозрѣвая Баллу, играя въ карты, въ старыя истрепанныя карты!
Пошлость нашего положенія дошла до крайности. Мы протянули другъ другу руки и согласились никогда больше не упоминать ни о нашемъ «переобразованіи», ни о «полезномъ примѣрѣ для юношества».
Станція, на которой мы находились, стояла на самомъ краю двацать шестой мили степи. Еслибъ мы подошли къ ней на полчаса ранѣе, то услыхали бы крики людей и выстрѣлы ихъ, такъ какъ въ то время ожидали гуртовщиковъ со стадами овецъ и, зная, что въ такую ночь легко сбиться и пропасть, намѣренно кричали и стрѣляли, чтобы этимъ направить ихъ на правильный путь. Пока мы были на станціи, трое изъ гуртовщиковъ явились, падая съ ногъ отъ изнеможенія и усталости, а двое такъ и пропали и никогда о нихъ никто уже не слыхалъ.
Мы пріѣхали въ Карсонъ въ должное время и рѣшили тутъ отдохнуть. Этотъ отдыхъ вмѣстѣ со сборами въ поѣздку на Эсмеральду продержалъ насъ цѣлую недѣлю и далъ намъ случай присутствовать при разбирательствѣ одного дѣла, «о большомъ земляномъ обвалѣ», дѣло между Гейдомъ и Морганомъ, обстоятельство, извѣстное и по сей день, не забытое въ Невадѣ. Послѣ нѣсколькихъ словъ необходимаго разъясненія я опишу весь ходъ дѣла этой странной исторіи.
