Въ отвѣтъ получился взглядъ, полный насмѣшки и слѣдующее замѣчаніе:
— Слѣзь туда, гдѣ ты можешь поймать и убить меня. Предложеніе отклоняется съ благодарностью.
— Хорошо, — сказалъ я про себя, — по всему видно, что и духа можно убить. Сейчасъ на свѣтѣ станетъ однимъ духомъ меньше, или я очень ошибаюсь.
— Другъ… — сказалъ я вслухъ.
— Тс… погоди минутку. Я совсѣмъ тебѣ не другъ, я твой врагъ. Я тебѣ не равный, я господинъ твой. Называй меня пожалуйста «милордомъ». Ты слишкомъ фамильяренъ.
— Я не люблю этихъ титуловъ. — Я желаю называть тебя сэръ, и то только до…
— Мы объ этомъ разсуждать не будемъ. Повинуйся и только. Продолжай свою болтовню.
— Хорошо, милордъ, если ужь вы не принимаете другого обращенія, я хотѣлъ спросить васъ, долго ли вы будете для меня видимы?
— Всегда!
Я выразилъ сильнѣйшее негодованіе:
— Это просто-на-просто оскорбленіе. Я такого мнѣнія. Ты всю мою жизнь преслѣдовала, преслѣдовала меня невидимо. Это уже было достаточное несчастіе, а теперь еще видѣть такое милое созданіе, какъ ты, вѣчно слѣдующее за мной, какъ тѣнь, это перспектива невыносимая. Вотъ вамъ мое мнѣніе, милордъ; примите его къ свѣдѣнію.
— Мой мальчикъ, ни одна совѣсть, такъ хорошо себя не чувствовала, какъ я, когда ты сдѣлалъ меня видимой. Это даетъ мнѣ невыразимое преимущество. Теперь я могу смотрѣть тебѣ прямо въ глаза, обзывать тебя всячески, коситься на тебя, издѣваться надъ тобой, насмѣхаться надъ тобой. А ты знаешь, какъ краснорѣчивы видимые жесты и выраженіе лица, особенно поддерживаемые живою рѣчью. Я всегда буду обращаться къ тебѣ въ твоемъ собственномъ не-бре-жно ра-стя-н-у-томъ тонѣ, дитя!
Я пустилъ въ нее щипцами. Никакого результата. Милордъ продолжалъ:
— Тише, тише, вспомни парламентерскій флагъ!
— Ахъ, я и забылъ! Попробую быть вѣжливымъ, и ты тоже попробуй это, ради новизны. Вѣжливая совѣсть! Это своего рода идея, хорошій фокусъ, превосходный фокусъ! Всѣ совѣсти, о которыхъ я слышалъ, были терзающія, рвущія, докапывающіяся до всего, отвратительные дикари. И всегда привяжутся къ какой-нибудь ничтожной пустяковинѣ, провались они совсѣмъ, говорю я! Я бы согласился промѣнять свою на оспу или
