лось столько убійствъ, заключается въ томъ, что въ новомъ рудниковомъ участкѣ преобладаетъ грубѣйшій, невѣжественный элементъ, и что тамъ никто не внушитъ къ себѣ страха и уваженія, пока не «убьетъ кого-нибудь». Таково было ходячее, общеупотребительное выраженіе.
Если являлась совершенно незнакомая личность, никто не спрашивалъ, способный ли онъ, честный, трудолюбивый человѣкъ? Отъ него требовалось, чтобы онъ только «убилъ человѣка». Если же нѣтъ, то онъ спускался въ мнѣніи всѣхъ до своего естественнаго и настоящаго положенія, положенія человѣка, не имѣющаго значенія. Если ему уже случалось убивать людей, то степень радушія, съ какимъ его встрѣчали, измѣрялась числомъ убитыхъ имъ людей. Тяжело и безуспѣшно приходилось добиваться вліятельнаго положенія тому человѣку, руки котораго не были обагрены кровью; но если у кого на душѣ лежало съ полдюжины убійствъ, того цѣнили высоко и сами искали его знакомства.
Нѣкоторое время въ Невадѣ нотаріусы и издатели, банкиры и вожди «головорѣзовъ», вожди шулеровъ и содержатели салоновъ стояли на равной ступени въ общественномъ мнѣніи, то есть на верхней. Самымъ дешевымъ и легчайшимъ способомъ сдѣлаться вліятельнымъ человѣкомъ было стоять за прилавкомъ и продавать водку, а въ галстухѣ носить большую брилльянтовую булавку. Не могу ручаться, но, кажется, здѣсь содержатель «салона» занималъ положеніе въ обществѣ даже чуть-чуть повыше, чѣмъ кто бы то ни было другой изъ его членовъ. Его мнѣніе имѣло вѣсъ. На его сторонѣ было преимущество заранѣе съ достовѣрностью говорить о томъ, какъ пройдутъ выборы. Никакое значительное общественное движеніе не могло имѣть успѣха безъ поддержки и безъ руководительства главнѣйшихъ содержателей «салоновъ». Считалось даже большимъ благоволеніемъ со стороны главнаго содержателя «салона», если онъ соглашался служить въ управленіи или въ обществѣ ольдермэновъ (то есть членовъ городского управленія). Честолюбивые юноши едва ли такъ стремились отличиться въ юридической, военной или морской средѣ, какъ добиться отлитія въ видѣ пріобрѣтенія въ собственность такого «салона».
Быть содержателемъ «салона» и въ то же время убить человѣка — значило сдѣлаться знаменитымъ. Поэтому читатель не сочтетъ удивительнымъ, если я скажу, что не одного человѣка убили въ Невадѣ почти безъ повода къ раздраженію, до того убійца горѣлъ нетерпѣніемъ скорѣе пріобрѣсти «добрую славу» и стряхнуть съ себя удручающее чувство, что къ нему равнодушны его товарищи. Я самъ зналъ двухъ молодыхъ людей, которые попробовали было, ради славы, убить другихъ, но вмѣсто того за свои
