нить, среди напряженныхъ усилій возстановить впечатлѣнія, относящіяся къ состоянію кажущагося небытія, въ которое погрузилась моя душа, — выдавались минуты, когда мнѣ чудилось, будто я успѣваю въ этомъ; короткіе, очень короткіе періоды, когда передо мной вставали воспоминанія, которыя прояснившійся разсудокъ могъ отнести только къ періоду кажущейся потери сознанія. Въ этихъ тѣняхъ воспоминаній мнѣ смутно рисовались какія-то высокія человѣческія фигуры, которыя подняли меня и понесли внизъ — внизъ — все внизъ и внизъ — такъ что въ концѣ концовъ жестокое головокруженіе овладѣло мною при одной мысли объ этомъ безконечномъ спускѣ. Припоминаю также смутный ужасъ на сердцѣ, порожденный ощущеніемъ неестественнаго спокойствія этого сердца. Далѣе возникаетъ ощущеніе всеобщей неподвижности; какъ будто мои носильщики (зловѣщая процессія!) перешли въ своемъ спускѣ границы безграничнаго и остановились утомленные своей скучной работой. Затѣмъ вспоминается ощущеніе затхлой сырости; а тамъ — полное безуміе, — безуміе памяти, которая не въ силахъ сладить съ недоступными сознанію вещами.
Внезапно движеніе и звукъ ворвались въ мою душу: — безпорядочныя біенія сердца и звукъ этихъ біеній, отдавшійся въ моихъ ушахъ. Тамъ снова все исчезло. Тамъ опять ощущеніе движенія, звука, прикосновенія болѣзненно отозвалось во всемъ моемъ существѣ. Затѣмъ простое сознаніе существованія, безъ всякой мысли: это состояніе тянулось очень долго. Затѣмъ, внезапно, — мысль, судорожный страхъ, напряженное стремленіе уяснить свое положеніе. Затѣмъ страстное желаніе снова погрузиться въ безсознательное состояніе. Затѣмъ быстрое пробужденіе души и успѣшная попытка двигаться. И наконецъ, — отчетливое воспоминаніе о процессѣ, о судьяхъ, о мрачныхъ занавѣсяхъ, о приговорѣ, объ упадкѣ силъ, объ обморокѣ; и полное забвеніе обо всемъ, что за тѣмъ послѣдовало и что я смутно припомнилъ впослѣдствіи, послѣ долгихъ усилій.
До сихъ норъ я не открывалъ глазъ. Я чувствовалъ, что лежу на спинѣ, не связанный. Я протянулъ руку, она тяжело упала на что-то сырое и твердое. Я оставилъ ее въ этомъ положеніи, стараясь сообразить, гдѣ я и что со мной. Я хотѣлъ, но не смѣлъ открыть глаза. Я не боялся увидѣть что-нибудь ужасное, нѣтъ, меня скорѣе пугала мысль, что не придется ничего увидѣть. Наконецъ, съ отчаяніемъ въ сердцѣ, я быстро открылъ глаза. Мои худшія опасенія подтвердились. Черная, непроглядная тьма окружала меня. Я задыхался. Тьма давила и душила меня. Атмосфера была невыносимо спертая. Я все еще лежалъ спокойно и пытался со-
