когда казнь постигаетъ мстителя. Она не отомщена и въ томъ случаѣ, когда мститель остается неизвѣстенъ обидчику.
Понятно, что я ни словомъ, ни дѣломъ не подавалъ Фортунато повода усомниться въ моемъ расположеніи. Я по прежнему ласково улыбался ему и онъ не понималъ, что теперь я улыбаюсь при мысли о его гибели.
У него — у Фортунато — былъ одинъ слабый пунктъ, хотя въ другихъ отношеніяхъ этотъ человѣкъ могъ внушить почтеніе и даже страхъ. Онъ считалъ себя знатокомъ винъ и гордился этимъ. Итальянцы рѣдко бываютъ настоящими знатоками въ чемъ бы то ни было. Въ большинствѣ случаевъ ихъ энтузіазмъ только способъ обойти британскаго или австрійскаго милліонера. Въ живописи и драгоцѣнностяхъ Фортунато, подобно большинству своихъ соотечественниковъ, былъ шарлатанъ, но къ старымъ винамъ относился серьезно. Въ этомъ отношеніи мы сходились; я самъ понималъ толкъ въ итальянскихъ винахъ и докупалъ ихъ цѣлыми партіями.
Уже смеркалось, когда однажды вечеромъ, въ самый разгаръ карнавала, я встрѣтился съ моимъ другомъ. Онъ привѣтствовалъ меня съ большимъ чувствомъ, такъ какъ былъ сильно навеселѣ. На немъ былъ костюмъ паяца: пестрая шутовская одежда въ обтяжку, и колпакъ въ видѣ конуса съ бубенчиками. Я такъ обрадовался нашей встрѣчѣ, что не зналъ, выпущу-ли когда-нибудь его руку.
— Дорогой мой Фортунато, — сказалъ я ему, — вотъ счастливая встрѣча! Какимъ вы молодцомъ сегодня! А я получилъ бочку вина, которое мнѣ продали за Амонтильядо, — только меня беретъ сомнѣніе.
— Что? — сказалъ онъ. — Амонтильядо? Бочку? Не можетъ быть. Да еще въ разгарѣ карнавала!
— Я самъ сомнѣваюсь, — отвѣчалъ я, — и очень жалѣю, что заплатилъ за Амонтильядо, не посовѣтовавшись съ вами! Я не могъ найти васъ и боялся упустить случай.
— Амонтильядо!
— Я самъ сомнѣваюсь.
— Амонтильядо!
— И хочу разрѣшить свое сомнѣніе.
— Амонтильядо!
— Вамъ некогда, — такъ я пойду къ Лючези. Если кто понимаетъ толкъ въ винахъ, такъ это онъ. Онъ скажетъ мнѣ…
— Лючези не отличить Амонтильядо отъ хереса.
— А между тѣмъ есть глупцы, которые увѣряютъ, будто онъ потягается съ вами.
