Страница:Собрание сочинений Эдгара Поэ (1896) т.2.djvu/173

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


 

Я осыпалъ поцѣлуями эту благородную записку и, безъ сомнѣнія, продѣлывалъ еще тысячи глупостей, которыхъ не упомню. Но Тальботъ до сихъ поръ не вернулся. Увы! имѣй онъ хоть самое смутное представленіе о моихъ мукахъ, его сострадательная натура давно бы заставала его вернуться. Но онъ не возвращался. Я написалъ ему. Онъ отвѣчалъ. Его задержали важныя дѣла, — но онъ скоро вернется. Онъ просилъ меня потерпѣть, умѣрить мои восторги, читать душеспасительныя книги, пить только слабыя вина и искать утѣшенія въ философіи. Дуракъ! ну, самъ не могъ пріѣхать, такъ хоть бы догадался прислать мнѣ рекомендательное письмо. Я написалъ вторично. Письмо было возвращено мнѣ тѣмъ самымъ слугой, съ слѣдующей надписью карандашемъ. Бездѣльникъ уѣхалъ къ своему господину.

«Уѣхалъ отъ С. вчера неизвѣстно зачѣмъ, не сказалъ куда, или когда вернется — я рѣшилъ возвратить вамъ письмо, узнавъ вашъ почеркъ и, зная, что вы всегда болѣе или менѣе торопитесь.

Вашъ покорнѣйшій слуга
Стэббсъ».

Нужно ли говорить, что послѣ этого я послалъ ко всѣмъ чертямъ господина и слугу? Но гнѣвъ не помогалъ и досада не утѣшала.

Моимъ единственнымъ рессурсомъ оставалась смѣлость. До сихъ поръ она помогала мнѣ, и я рѣшилъ дойти до конца. Къ тому же какое нарушеніе формальныхъ правилъ могло бы показаться неприличнымъ г-жѣ Лаландъ послѣ нашей переписки? Со времени письма я постоянно торчалъ у ея дома и такимъ образомъ убѣдился, что по вечерамъ она прогуливается въ сопровожденіи ливрейнаго лакея — негра, въ публичномъ садикѣ, примыкавшемъ къ дому. Здѣсь, въ тѣни роскошныхъ кустарниковъ, въ полумракѣ тихаго лѣтняго вечера, выждавъ удобную минуту, я подошелъ къ ней.

Чтобъ обмануть слугу, я принялъ увѣренный видъ стараго, давнишняго знакомаго. Съ чисто парижскимъ присутствіемъ духа она сразу поняла въ чемъ дѣло и протянула мнѣ обворожительнѣйшую ручку. Лакей тотчасъ стушевался и мы долго бесѣдовали, давъ волю чувствамъ, переполнявшимъ наши сердца.

Такъ какъ г-жа Лаландъ говорила по англійски еще хуже, чѣмъ писала, то намъ естественно пришлось объясняться по французски. На этомъ нѣжномъ языкѣ, точно созданномъ для страсти, излилъ я бурный восторгъ своего сердца и со всѣмъ краснорѣчіемъ, на которое только былъ способенъ, умолялъ ее обвѣнчаться со мной немедленно.

Она смѣялась надъ моимъ нетерпѣніемъ. Она ссылалась на