глухо фуфайки и устремились на улицу. Брезентъ сунулся было въ каминъ, принявъ его за дверь, но въ концѣ концовъ имъ удалось благополучно выбраться изъ харчевни, и въ половинѣ перваго они улепетывали по темной улицѣ отъ разсвирѣпѣвшей хозяйки «Веселаго Матроса».
Въ эпоху нашего разсказа, а также и раньше и позднѣе, Англія, а въ особенности ея столица, періодически оглашались страшнымъ крикомъ «Чума!». Городъ пустѣлъ, а въ ужасныхъ кварталахъ по сосѣдству съ Темзой, гдѣ среди темныхъ, тѣсныхъ и грязныхъ дворовъ и переулковъ, находилось, по общему предположенію, мѣсторожденіе самого Демона Язвы, водворялись ужасъ, страхъ и суевѣріе.
Въ силу королевскаго указа подобныя мѣстности объявлялись подъ запрещеніемъ и обывателямъ подъ страхомъ смертной казни воспрещалось нарушать ихъ зловѣщее уединеніе. Но ни королевскій указъ, ни высокія заставы у входа въ улицы, ни вѣроятность ужасной, отвратительной смерти, почти неизбѣжно постигавшей всякаго, кто рѣшался пренебречь опасностью, не могли предохранить покинутыя хозяевами жилища отъ вторженій ночныхъ грабителей, уносившихъ все цѣнное — всѣ желѣзныя, мѣдныя, свинцовыя вещи, которыя можно было продать.
Но пуще всего подвергались опустошеніямъ погреба. При открытіи заставъ почти всегда оказывалось, что замки, засовы, потайные подвалы не могли предохранить запасы винъ и водокъ, оставленные владѣльцами во избѣжаніе расходовъ и риска, связанныхъ съ перевозкой.
Но лишь немногіе изъ пораженныхъ ужасомъ жителей считали эти подвиги дѣломъ рукъ человѣческихъ. Духи чумы, бѣсы язвы, демоны горячки были виновниками всѣхъ бѣдъ въ глазахъ народа; и объ нихъ ходили такіе ледянящіе кровь разсказы, что вся масса строеній, находившихся подъ запрещеніемъ, въ концѣ концовъ какъ бы окутывалась атмосферой ужаса и сами грабители бѣжали въ страхѣ, напуганные результатами собственныхъ безобразій; и въ округѣ безгранично воцарялись уныніе, безмолвіе, зараза и смерть.
Подобная же застава, указывавшая границу области, объявленной подъ запрещеніемъ, неожиданно преградила путъ Снасти и достойному Гью Брезенту, пробиравшимся по темной улицѣ. Возвращаться было немыслимо, а время нетерпѣло, потому что за ними гнались по пятамъ. Для заправскихъ моряковъ вскарабкаться на грубо сколоченную ограду было плевое дѣло, и вотъ наши друзья, возбужденные бѣгомъ и крѣпкими напитками, въ одну минуту очутились въ запрещенномъ кварталѣ и съ гикомъ,
