Ихъ души отлетѣли къ небесамъ,
20 Благоуханьемъ легкимъ и воздушнымъ;
Въ себя впивая лунный поцѣлуй,
Съ улыбкой счастья розы умирали, —
И очарованъ былъ цвѣтущій садъ —
Тобой, твоимъ присутствіемъ чудеснымъ.
25 Вся въ бѣломъ, на скамью полусклонясь,
Сидѣла ты, задумчиво—печальна,
И на твое открытое лицо
Ложился лунный свѣтъ, больной и блѣдный.
Меня Судьба въ ту ночь остановила,
30 (Судьба, чье имя также значитъ Скорбь),
Она внушила мнѣ взглянуть, помедлить,
Вдохнуть въ себя волненье спящихъ розъ.
И не было ни звука, міръ забылся,
Людской враждебный міръ, — лишь я и ты, —
35 (Двухъ этихъ словъ такъ сладко сочетанье!),
Не спали — я и ты. Я ждалъ — я медлилъ —
И въ мигъ одинъ исчезло все кругомъ.
(Не позабудь, что садъ былъ зачарованъ!).
И вотъ угасъ жемчужный свѣтъ луны,
40 И не было извилистыхъ тропинокъ,
Ни дерна, ни деревьевъ, ни цвѣтовъ,
И умеръ самый запахъ розъ душистыхъ
Въ объятіяхъ любовныхъ вѣтерка.
Все — все угасло — только ты осталась —
45 Не ты — но только блескъ лучистыхъ глазъ,
Огонь души въ твоихъ глазахъ блестящихъ.
Я видѣлъ только ихъ — и въ нихъ свой міръ —
Я видѣлъ только ихъ — часы бѣжали—
Я видѣлъ блескъ очей, смотрѣвшихъ въ высь.
50 О, сколько въ нихъ легендъ запечатлѣлось,
Въ небесныхъ сферахъ, полныхъ дивныхъ чаръ!
Какая скорбь! какое благородство!
Их души отлетели к небесам,
20 Благоуханьем легким и воздушным;
В себя впивая лунный поцелуй,
С улыбкой счастья розы умирали, —
И очарован был цветущий сад —
Тобой, твоим присутствием чудесным.
25 Вся в белом, на скамью полусклонясь,
Сидела ты, задумчиво-печальна,
И на твое открытое лицо
Ложился лунный свет, больной и бледный.
Меня Судьба в ту ночь остановила,
30 (Судьба, чье имя также значит Скорбь),
Она внушила мне взглянуть, помедлить,
Вдохнуть в себя волненье спящих роз.
И не было ни звука, мир забылся,
Людской враждебный мир, — лишь я и ты, —
35 (Двух этих слов так сладко сочетанье!),
Не спали — я и ты. Я ждал — я медлил —
И в миг один исчезло все кругом.
(Не позабудь, что сад был зачарован!).
И вот угас жемчужный свет луны,
40 И не было извилистых тропинок,
Ни дерна, ни деревьев, ни цветов,
И умер самый запах роз душистых
В объятиях любовных ветерка.
Все — все угасло — только ты осталась —
45 Не ты — но только блеск лучистых глаз,
Огонь души в твоих глазах блестящих.
Я видел только их — и в них свой мир —
Я видел только их — часы бежали—
Я видел блеск очей, смотревших в высь.
50 О, сколько в них легенд запечатлелось,
В небесных сферах, полных дивных чар!
Какая скорбь! какое благородство!
