Елена Петровна насъ познакомила, и на мой вопросъ, не «чела» ли онъ и можно ли протянуть ему руку, юный Китли (Bertram Keightley) крѣпко сжалъ мою руку и заговорилъ со мною хотя на нѣсколько ломанномъ (какъ всѣ англичане), но очень бѣгломъ французскомъ языкѣ.
— Вотъ я теперь пойду поработать, — объявила Блаватская, — а они двое васъ примутъ членомъ нашего общества и будутъ, такъ сказать, вашими поручителями.
Она ушла. Китли разсыпа̀лся въ любезностяхъ, Могини молча на меня поглядывалъ, а я ждалъ — какъ это меня будутъ «производить въ теософы».
Юный джентльменъ окончилъ свои любезности и сдѣлалъ индусу рукою знакъ, приглашая его приступить къ исполненію своихъ обязанностей. Могини мнѣ улыбнулся, потомъ устремилъ взглядъ куда-то въ пространство и началъ мѣрнымъ, торжественнымъ голосомъ. Китли переводилъ мнѣ слова его.
Индусъ говорилъ о значеніи «теософическаго общества», говорилъ то, что̀ мнѣ уже было извѣстно изъ устава и со словъ Елены Петровны. Затѣмъ онъ спросилъ меня — искренняя ли любовь къ ближнимъ и серьезный ли интересъ къ изученію психическихъ свойствъ человѣка и силъ природы приводятъ меня въ «общество»? Я отвѣтилъ, что празднаго любопытства во мнѣ нѣтъ, что если занятія мои, съ помощью членовъ общества, помогутъ мнѣ изслѣдовать хоть одинъ вопросъ, относящійся до духовной стороны человѣка — я почту себя очень счастливымъ.
— Въ такомъ случаѣ вы становитесь нашимъ собратомъ и отнынѣ вступаете въ единеніе со всѣми теософами, находящимися во всѣхъ странахъ свѣта. Я сейчасъ сообщу вамъ нашъ пароль.
— Что жъ это такое? — спросилъ я Китли.
— А это môt de passe, извѣстное всѣмъ теософамъ, — отвѣтилъ онъ. — Вы должны это выучить, потому что безъ знанія этого пароля вы не обойдетесь, индусы будутъ питать къ вамъ недовѣріе и, при встрѣчѣ, не призна̀ютъ васъ своимъ другомъ, членомъ теософическаго общества.
— Я врядъ ли попаду въ Индію; но пусть Могини скажетъ
Елена Петровна нас познакомила, и на мой вопрос, не «чела» ли он и можно ли протянуть ему руку, юный Китли (Bertram Keightley) крепко сжал мою руку и заговорил со мною хотя на несколько ломанном (как все англичане), но очень беглом французском языке.
— Вот я теперь пойду поработать, — объявила Блаватская, — а они двое вас примут членом нашего общества и будут, так сказать, вашими поручителями.
Она ушла. Китли рассыпа́лся в любезностях, Могини молча на меня поглядывал, а я ждал — как это меня будут «производить в теософы».
Юный джентльмен окончил свои любезности и сделал индусу рукою знак, приглашая его приступить к исполнению своих обязанностей. Могини мне улыбнулся, потом устремил взгляд куда-то в пространство и начал мерным, торжественным голосом. Китли переводил мне слова его.
Индус говорил о значении «теософического общества», говорил то, что мне уже было известно из устава и со слов Елены Петровны. Затем он спросил меня — искренняя ли любовь к ближним и серьезный ли интерес к изучению психических свойств человека и сил природы приводят меня в «общество»? Я ответил, что праздного любопытства во мне нет, что если занятия мои с помощью членов общества помогут мне исследовать хоть один вопрос, относящийся до духовной стороны человека — я почту себя очень счастливым.
— В таком случае вы становитесь нашим собратом и отныне вступаете в единение со всеми теософами, находящимися во всех странах света. Я сейчас сообщу вам наш пароль.
— Что ж это такое? — спросил я Китли.
— А это môt de passe, известное всем теософам, — ответил он. — Вы должны это выучить, потому что без знания этого пароля вы не обойдетесь, индусы будут питать к вам недоверие и при встрече не призна́ют вас своим другом, членом теософического общества.
— Я вряд ли попаду в Индию; но пусть Могини скажет
