о выдающейся роли, съигранной въ немъ г-жей Y. Но когда окончательно выяснилось все, о чемъ читатели узнаютъ на слѣдующихъ страницахъ, когда съ декабря 1891 г., я, чѣмъ дальше, тѣмъ больше, началъ узнавать о «необыкновенныхъ вещахъ», распространяемыхъ про меня «своеобразной защитницей нео-теософіи» и ея друзьями, когда все это зашло ужь слишкомъ далеко — я, дѣлать нечего, рѣшился въ моемъ разсказѣ сообщить, ради рельефной иллюстраціи, и о теософскомъ мщеніи.
Древо познается по плодамъ его. Теософское древо старались представить прекраснымъ. Блаватская объявляла, что величайшіе негодяи и даже преступники, попавъ въ члены ея «всемірнаго братства», дѣлаются святыми. Ну такъ вотъ — не безъинтересно было взглянуть на дѣйствія этихъ «святыхъ», на тѣ средства, какими они укрѣпляли и укрѣпляютъ свое «общество», какими они боролись и борятся за «свою истину» и за представительницу ея — Блаватскую. Я и показалъ, — и опять, силою вещей, на моихъ страницахъ, появилась г-жа Y. Я привелъ (стр. 250—269 «Изиды») мой знаменательный разговоръ съ этой дамой (тогда она выразила на словахъ, а затѣмъ постаралась доказать и на дѣлѣ, хоть и не совсѣмъ удачно, свою «житейскую мудрость»), характерные отрывки изъ ея писемъ и письма Гебгарда о ея «показаніяхъ» и роли въ Эльберфельдѣ…
Но вотъ г-жа Желиховская (совершенно отдѣленная въ «Изидѣ» отъ г-жи Y.) объявляетъ въ своей брошюрѣ и даже на ея обложкѣ, что г-жа Y. (И-грекъ) — это… она! Г-жа Желиховская пишетъ (стр. 1 брошюры), что не имѣетъ «необходимости скрывать или особенно (!!) стыдиться своихъ словъ и писемъ» и ничего не имѣетъ противъ ихъ опубликованія. Оно конечно — извѣстность вещь пріятная для литературной дамы, а я предоставилъ ей своей «Изидой» такой прекрасный случай къ легкому полученію «весьма лестной» извѣстности! И г-жа Желиховская поспѣшила печатно воскликнуть: «Слушайте! да послушайте же! г-жа Y. (И-грекъ), та самая, которая… — вѣдь это я!»
И такъ, значитъ, это она является первой и компетентной свидѣтельницей и разоблачительницей теософскихъ обмановъ своей сестры, оказывая этимъ, прежде всего, значительную услугу лондонскому «обществу для психическихъ изслѣдованій», столь нелюбимому ею!
Это она первая открывала мнѣ глаза, въ началѣ лѣта 1884 года, на «безсовѣстность и преступность» желаній и просьбъ Блаватской, къ ней обращенныхъ! Это она, въ концѣ 1885 года, дала мнѣ самыя ужасныя, подавляющія свѣдѣнія о жизни и дѣятельности своей сестры, послѣ которыхъ я увидѣлъ, что хоть сколько нибудь щадить Блаватскую даже передъ какими угодно иностранцами — невозможно! Это она, въ маѣ 1886 года, пріѣхавъ въ Эльберфельдъ, вдругъ забыла все что знала, говорила и писала, разрѣшила «свою совѣсть», перестала бояться «преступленія» — и сдѣлалась persona gratissima Блаватской и теософовъ, ихъ свидѣтельницей, заступницей, прославительницей въ Россіи!
о выдающейся роли, сыгранной в нем г-жой Y. Но когда окончательно выяснилось все, о чем читатели узнают на следующих страницах, когда с декабря 1891 г. я чем дальше, тем больше начал узнавать о «необыкновенных вещах», распространяемых про меня «своеобразной защитницей неотеософии» и ее друзьями, когда все это зашло уж слишком далеко — я, делать нечего, решился в моем рассказе сообщить, ради рельефной иллюстрации, и о теософском мщении.
Древо познается по плодам его. Теософское древо старались представить прекрасным. Блаватская объявляла, что величайшие негодяи и даже преступники, попав в члены ее «всемирного братства», делаются святыми. Ну так вот — не безынтересно было взглянуть на действия этих «святых», на те средства, какими они укрепляли и укрепляют свое «общество», какими они боролись и борются за «свою истину» и за представительницу ее — Блаватскую. Я и показал, — и опять силою вещей на моих страницах появилась г-жа Y. Я привел (стр. 250—269 «Изиды») мой знаменательный разговор с этой дамой (тогда она выразила на словах, а затем постаралась доказать и на деле, хоть и не совсем удачно, свою «житейскую мудрость»), характерные отрывки из ее писем и письма Гебгарда о ее «показаниях» и роли в Эльберфельде…
Но вот г-жа Желиховская (совершенно отделенная в «Изиде» от г-жи Y.) объявляет в своей брошюре и даже на ее обложке, что г-жа Y. (И-грек) — это… она! Г-жа Желиховская пишет (стр. 1 брошюры), что не имеет «необходимости скрывать или особенно (!!) стыдиться своих слов и писем» и ничего не имеет против их опубликования. Оно конечно — известность вещь приятная для литературной дамы, а я предоставил ей своей «Изидой» такой прекрасный случай к легкому получению «весьма лестной» известности! И г-жа Желиховская поспешила печатно воскликнуть: «Слушайте! да послушайте же! г-жа Y. (И-грек), та самая, которая… — ведь это я!»
Итак, значит, это она является первой и компетентной свидетельницей и разоблачительницей теософских обманов своей сестры, оказывая этим, прежде всего, значительную услугу лондонскому «Обществу для психических исследований», столь нелюбимому ею!
Это она первая открывала мне глаза в начале лета 1884 года на «бессовестность и преступность» желаний и просьб Блаватской, к ней обращенных! Это она в конце 1885 года дала мне самые ужасные, подавляющие сведения о жизни и деятельности своей сестры, после которых я увидел, что хоть сколько-нибудь щадить Блаватскую даже перед какими угодно иностранцами — невозможно! Это она в мае 1886 года, приехав в Эльберфельд, вдруг забыла все, что знала, говорила и писала, разрешила «свою совесть», перестала бояться «преступления» — и сделалась persona gratissima Блаватской и теософов, их свидетельницей, заступницей, прославительницей в России!
