— Что же это значитъ? — спросилъ я.
— А это значитъ только то, что хозяинъ мой здѣсь, хоть мы съ вами его и не видимъ. Онъ говоритъ мнѣ, что вамъ можно довѣриться и чтобъ я сдѣлала для васъ все, что могу. Vous êtes sous sa protection отнынѣ и во вѣки!
Она глядѣла на меня, прямо мнѣ въ глаза, и ласкала меня своимъ взглядомъ, своей добродушной улыбкой.
— Такъ-то-съ, сударь мой!
Она мнѣ невольно все больше и больше нравилась. Меня влекла къ ней сразу явившаяся симпатія, а между тѣмъ, еслибы ея «хозяинъ» дѣйствительно былъ здѣсь и проникалъ въ суть вещей и человѣческихъ мыслей, il ne m’aurait pas pris sous sa protection, такъ какъ я спрашивалъ себя: зачѣмъ звукъ колокольчика раздался не сразу, а послѣ того, какъ она ушла и вернулась?
— Вы говорите по-англійски? — спросила она.
— Къ сожалѣнію, нѣтъ. Когда-то я учился англійскому языку, но теперь почти забылъ его.
— Вотъ это жаль! Ну да какъ-нибудь обойдемся — а вамъ придется подучиться.
— Да, конечно.
Я нарочно отмѣчаю здѣсь мое незнаніе англійскаго языка, которое я нѣсколько утрировалъ, не желая никого вводить въ соблазнъ своимъ неправильнымъ произношеніемъ и ошибками. Это незнаніе, какъ выяснится въ теченіе разсказа, не только мнѣ не повредило (во все время моихъ сношеній съ «теософическимъ обществомъ» я могъ отлично обходиться русскимъ, французскимъ, нѣмецкимъ языками); но даже оказалось мнѣ весьма полезнымъ, такъ какъ ставило меня въ исключительное положеніе и при томъ, въ иныя интересныя минуты, давало мнѣ возможность очень спокойно предаваться своимъ наблюденіямъ. Однако не стану забѣгать впередъ.
— Постойте, я васъ познакомлю сейчасъ съ молодымъ браминомъ Могини, который пріѣхалъ вмѣстѣ со мною — сказала Елена Петровна. — Онъ «чела», ученикъ другого махатмы, по
— Что же это значит? — спросил я.
— А это значит только то, что хозяин мой здесь, хоть мы с вами его и не видим. Он говорит мне, что вам можно довериться и чтоб я сделала для вас все, что могу. Vous êtes sous sa protection отныне и во веки!
Она глядела на меня, прямо мне в глаза, и ласкала меня своим взглядом, своей добродушной улыбкой.
— Так-то-с, сударь мой!
Она мне невольно все больше и больше нравилась. Меня влекла к ней сразу явившаяся симпатия, а между тем, если бы ее «хозяин» действительно был здесь и проникал в суть вещей и человеческих мыслей, il ne m’aurait pas pris sous sa protection, так как я спрашивал себя: зачем звук колокольчика раздался не сразу, а после того, как она ушла и вернулась?
— Вы говорите по-английски? — спросила она.
— К сожалению, нет. Когда-то я учился английскому языку, но теперь почти забыл его.
— Вот это жаль! Ну да как-нибудь обойдемся — а вам придется подучиться.
— Да, конечно.
Я нарочно отмечаю здесь мое незнание английского языка, которое я несколько утрировал, не желая никого вводить в соблазн своим неправильным произношением и ошибками. Это незнание, как выяснится в течение рассказа, не только мне не повредило (во все время моих сношений с «теософическим обществом» я мог отлично обходиться русским, французским, немецким языками); но даже оказалось мне весьма полезным, так как ставило меня в исключительное положение и при том, в иные интересные минуты, давало мне возможность очень спокойно предаваться своим наблюдениям. Однако не стану забегать вперед.
— Постойте, я вас познакомлю сейчас с молодым брамином Могини, который приехал вместе со мною, — сказала Елена Петровна. — Он «чела», ученик другого махатмы, по