предметъ, или объектъ познанія, мы, слѣдовательно, прежде всего, должны мыслить его тоже какъ сущее, движеніе и покой. Безъ такого предположенія о бытіи, намъ оставалось бы признать его вовсе недоступнымъ изученію, познанію. Что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ тремя несводимыми другъ на друга опредѣленіями, доказывается слѣдующими соображеніями: движеніе само по себѣ и покой самъ по себѣ безъ того, что движется и покоится, т. е. безъ (чего-либо) сущаго, дѣлаютъ невозможнымъ какое-бы то ни было познаніе, но такъ какъ сущее познаваемо, то очевидно, что оно есть нѣчто отличное и отъ движенія, и отъ покоя; съ другой стороны, безъ движенія и покоя само сущее было бы непознаваемо, безъ сущаго же не было бы ни движенія, ни покоя. Что сущее для элейца не есть оба они вмѣстѣ взятыя, ясно изъ того, что тогда мы имѣли бы дуализмъ, противъ котораго онъ ратовалъ раньше въ своей критикѣ физіологическихъ системъ.
Такимъ образомъ, существующее, объектъ познанія, надо мыслить, по мнѣнію элейца, прежде всего не теплымъ или холоднымъ, не единымъ или многимъ, не цѣлымъ или дробнымъ, не матеріальнымъ или идеальнымъ, но сущимъ, движущимся и покоящимся. Существованіе, движеніе, покой, должны быть безусловно присущи всему безъ исключенія, что только ни служитъ предметомъ познанія, и поэтому, благодаря своему необходимому и универсальному характеру, эти опредѣленія составляютъ вмѣстѣ какъ бы основныя признаки понятія существующаго вообще, или черты, общія абсолютно всѣмъ вещамъ и явленіямъ. Если бы мы попытались отнять хотя одинъ изъ этихъ признаковъ у понятія существующаго, отъ него не осталось-бы ничего; мыслить о существующемъ и въ то же время полагать его несущимъ, педвижущимся, непокоющимся абсолютно невозможно: здѣсь мысль убивала бы самое себя, сама себя отрицала бы.
Опредѣленія: сущаго, движенія и покоя, такимъ образомъ, суть первыя опредѣленія чистой познающей, мысли. Они суть также первыя предположенія ея по поводу существующаго, первыя необходимыя предпосылки познанія, первыя понятія мысли въ ряду всей системы ихъ, слѣдовательно, какъ бы краеугольный камень или основа всего міра идей нашего духа, базисъ для всего познанія.
Въ дальнѣйшемъ къ этимъ тремъ понятіямъ элеецъ прибавляетъ еще два: тожество и различіе, обладающихъ такимъ же
предмет, или объект познания, мы, следовательно, прежде всего, должны мыслить его тоже как сущее, движение и покой. Без такого предположения о бытии, нам оставалось бы признать его вовсе недоступным изучению, познанию. Что мы имеем здесь дело с тремя несводимыми друг на друга определениями, доказывается следующими соображениями: движение само по себе и покой сам по себе без того, что движется и покоится, т. е. без (чего-либо) сущего, делают невозможным какое бы то ни было познание, но так как сущее познаваемо, то очевидно, что оно есть нечто отличное и от движения, и от покоя; с другой стороны, без движения и покоя само сущее было бы непознаваемо, без сущего же не было бы ни движения, ни покоя. Что сущее для элейца не есть оба они вместе взятые, ясно из того, что тогда мы имели бы дуализм, против которого он ратовал раньше в своей критике физиологических систем.
Таким образом, существующее, объект познания, надо мыслить, по мнению элейца, прежде всего не теплым или холодным, не единым или многим, не целым или дробным, не материальным или идеальным, но сущим, движущимся и покоящимся. Существование, движение, покой, должны быть безусловно присущи всему без исключения, что только ни служит предметом познания, и поэтому, благодаря своему необходимому и универсальному характеру, эти определения составляют вместе как бы основные признаки понятия существующего вообще, или черты, общие абсолютно всем вещам и явлениям. Если бы мы попытались отнять хотя один из этих признаков у понятия существующего, от него не осталось бы ничего; мыслить о существующем и в то же время полагать его несущим, педвижущимся, непокоющимся абсолютно невозможно: здесь мысль убивала бы самое себя, сама себя отрицала бы.
Определения: сущего, движения и покоя, таким образом, суть первые определения чистой познающей, мысли. Они суть также первые предположения её по поводу существующего, первые необходимые предпосылки познания, первые понятия мысли в ряду всей системы их, следовательно, как бы краеугольный камень или основа всего мира идей нашего духа, базис для всего познания.
В дальнейшем к этим трем понятиям элеец прибавляет еще два: тожество и различие, обладающих таким же
