чувственныхъ вещей и свойствъ"[1]. "Критика, которой въ этомъ діалогѣ подверглось Платоново ученіе объ идеяхъ, вся основана на той мысли, что идеи, какъ ихъ понималъ Платонъ въ своей діалектикѣ, рѣшительно не могутъ служить причинами явленій, нисколько послѣднія содержатъ въ себѣ нѣкоторый процессъ совершенія... Эта-то причина и послужила поводомъ для телеологической переработки платиновой метафизики"[2].
Смыслъ приведенныхъ словъ таковъ:
Создавши два міра: міръ явленій, вещей и міръ идей, вѣчнонеизмѣнныхъ, совершенныхъ, неподвижныхъ и недѣятельныхъ образовъ, умопостигаемыхъ сущностей, трансцендентныхъ вещамъ, мысль Платона жаждала выхода изъ такого дуализма, грозившаго въ дальнѣйшемъ нанести серьезный ударъ всей его философской системѣ, и вотъ, въ цѣляхъ разрѣшить проблему взаимоотношенія этихъ, ничего общаго не имѣющихъ другъ съ другомъ, міровъ, Платонъ вноситъ въ свою теорію идей понятіе силы, движенія. Въ Софистѣ идеи уже не косныя сущности, но подвижныя, онѣ здѣсь силы, которыми объясняются явленія, какъ бы мы ни понимали отношенія между ними и самими явленіями: какъ подражаніе, какъ участіе, или присутствіе, или другой какой видъ общности. Идеи ожили, міръ ихъ заволновался, онѣ стали способными, вступать во взаимоотношенія, получили дѣятельное начало, жизнь, душу, разумъ. Бездна, разграничивающая два міра, перестала казаться безусловно непроходимой, и данный діалогъ былъ именно первымъ мостомъ, перекинутымъ мыслью философа черезъ метафизическую пропасть.
Такова въ общихъ чертахъ главная мысль Софиста и таково его значеніе среди прочихъ созданій Платона, если держаться обычнаго пониманія Платоновой философіи.
Въ послѣднее время, однако, въ этой области произошло крупное событіе, долженствующее роковымъ образомъ отразиться на судьбѣ принятаго доселѣ толкованія Платона.
Такимъ событіемъ явился вышедшій въ 1903 году, въ Лейпцигѣ, трудъ проф. Наторпа: Piatos Ideenlehre, результатъ пятнадцатилѣтнихъ изысканій, который не только принуждаетъ серьезно задуматься надъ правильностью общепринятаго теперь пониманія
чувственных вещей и свойств"[1]. "Критика, которой в этом диалоге подверглось Платоново учение об идеях, вся основана на той мысли, что идеи, как их понимал Платон в своей диалектике, решительно не могут служить причинами явлений, нисколько последние содержат в себе некоторый процесс совершения... Эта-то причина и послужила поводом для телеологической переработки платиновой метафизики"[2].
Смысл приведенных слов таков:
Создавши два мира: мир явлений, вещей и мир идей, вечнонеизменных, совершенных, неподвижных и недеятельных образов, умопостигаемых сущностей, трансцендентных вещам, мысль Платона жаждала выхода из такого дуализма, грозившего в дальнейшем нанести серьезный удар всей его философской системе, и вот, в целях разрешить проблему взаимоотношения этих, ничего общего не имеющих друг с другом, миров, Платон вносит в свою теорию идей понятие силы, движения. В Софисте идеи уже не косные сущности, но подвижные, они здесь силы, которыми объясняются явления, как бы мы ни понимали отношения между ними и самими явлениями: как подражание, как участие, или присутствие, или другой какой вид общности. Идеи ожили, мир их заволновался, они стали способными, вступать во взаимоотношения, получили деятельное начало, жизнь, душу, разум. Бездна, разграничивающая два мира, перестала казаться безусловно непроходимой, и данный диалог был именно первым мостом, перекинутым мыслью философа через метафизическую пропасть.
Такова в общих чертах главная мысль Софиста и таково его значение среди прочих созданий Платона, если держаться обычного понимания Платоновой философии.
В последнее время, однако, в этой области произошло крупное событие, долженствующее роковым образом отразиться на судьбе принятого доселе толкования Платона.
Таким событием явился вышедший в 1903 году, в Лейпциге, труд проф. Наторпа: Piatos Ideenlehre, результат пятнадцатилетних изысканий, который не только принуждает серьезно задуматься над правильностью общепринятого теперь понимания
