вошелъ украдкою только въ общую рабочую Аѳины и Ифеста[1] и, похитивъ у той одно, у другаго другое огненное искуство, далъ ихъ человѣку. Съ того времени 322. человѣческая жизнь протекаетъ въ довольствѣ; а Прометей за похищеніе, сдѣланное ради ошибки Эпиметеевой, понесъ, говорятъ, наказаніе. Получивъ же божескій жребій, человѣкъ, по сродству съ Богомъ, одинъ изъ всѣхъ животныхъ призналъ боговъ, началъ воздвигать имъ жертвенники и кумиры; потомъ вскорѣ сталъ искуственно приводить въ порядокъ звуки и слова; изобрѣлъ себѣ жилища, одежды, обувь и покровы, а изъ земли извлекъ пищу. Устроившись такимъ образомъ, люди сначала жили раздѣльно (городовъ еще не было) и, будучи B. во всемъ слабѣе звѣрей, погибали отъ нихъ. Мастерство достаточно помогало имъ снискивать себѣ пищу, а для веденія войны съ звѣрями было недостаточно; потому что люди еще не имѣли искуства политическаго[2], коего часть есть — воинское. По этому они старались собираться въ общества и спасались, строя города: одна-
- ↑ Въ миѳѣ Протагора разсказывается о двухъ похищеніяхъ, сдѣланныхъ однимъ и тѣмъ же похитителемъ у однихъ и тѣхъ же владѣтелей. Первое похищенное сокровище — мудрость искусства: это безъ сомнѣнія разумность человѣческой природы, источникъ всякой мудрости и науки, и основаніе Богопочтенія. Второе похищенное сокровище — огненное искуство: это конечно начало благоустроенія жизни частной и семейной, способность изобрѣтать способы къ самосохраненію и удовлетворенію необходимымъ потребностямъ.
- ↑ Доселѣ Протагоръ разсказывалъ свой миѳъ вѣрно, такъ какъ и всѣ въ древности разсказывали его; а теперь начинаетъ наклонять рѣчь къ своей цѣли и для того вноситъ въ разсказъ мнимую причину, по которой люди не могли защищаться отъ звѣрей: они не имѣли искуства политическаго (которое преподаютъ софисты), и потому начали строить города. Но и въ городахъ имъ не жилось другъ съ другомъ, — опять по недостатку искуства политическаго. Послѣ этого надлежало бы сказать: «тогда-то софисты рѣшились помочь бѣдному человѣчеству и преподать ему добродѣтель». Но Протагоръ говорить не такъ, а слѣдующимъ образомъ: «тогда-то Зевсъ приказалъ Эрмію низвесть на землю стыдъ и правду и раздѣлить ихъ всѣмъ людямъ». Что же отсюда слѣдуетъ? во-первыхъ то, что политическое искуство есть стыдъ и правда; во-вторыхъ то, что оно есть даръ Зевса, а потому не можетъ бытъ предметомъ науки, — и Протагоръ самъ себѣ противурѣчитъ.
вошел украдкою только в общую рабочую Афины и Ифеста[1] и, похитив у той одно, у другого другое огненное искусство, дал их человеку. С того времени 322. человеческая жизнь протекает в довольстве; а Прометей за похищение, сделанное ради ошибки Эпиметеевой, понес, говорят, наказание. Получив же божеский жребий, человек, по сродству с Богом, один из всех животных признал богов, начал воздвигать им жертвенники и кумиры; потом вскоре стал искусственно приводить в порядок звуки и слова; изобрел себе жилища, одежды, обувь и покровы, а из земли извлек пищу. Устроившись таким образом, люди сначала жили раздельно (городов еще не было) и, будучи B. во всём слабее зверей, погибали от них. Мастерство достаточно помогало им снискивать себе пищу, а для ведения войны со зверями было недостаточно; потому что люди еще не имели искусства политического[2], коего часть есть — воинское. Поэтому они старались собираться в общества и спасались, строя города: одна-
————————————
- ↑ В мифе Протагора рассказывается о двух похищениях, сделанных одним и тем же похитителем у одних и тех же владетелей. Первое похищенное сокровище — мудрость искусства: это без сомнения разумность человеческой природы, источник всякой мудрости и науки, и основание Богопочтения. Второе похищенное сокровище — огненное искусство: это конечно начало благоустроения жизни частной и семейной, способность изобретать способы к самосохранению и удовлетворению необходимым потребностям.
- ↑ Доселе Протагор рассказывал свой миф верно, так как и все в древности рассказывали его; а теперь начинает наклонять речь к своей цели и для того вносит в рассказ мнимую причину, по которой люди не могли защищаться от зверей: они не имели искусства политического (которое преподают софисты), и потому начали строить города. Но и в городах им не жилось друг с другом, — опять по недостатку искусства политического. После этого надлежало бы сказать: «тогда-то софисты решились помочь бедному человечеству и преподать ему добродетель». Но Протагор говорить не так, а следующим образом: «тогда-то Зевс приказал Эрмию низвесть на землю стыд и правду и разделить их всем людям». Что же отсюда следует? во-первых то, что политическое искусство есть стыд и правда; во-вторых то, что оно есть дар Зевса, а потому не может быт предметом науки, — и Протагор сам себе противуречит.
