такіе, которые допускали три рода вещей существующихъ, и представляли ихъ то во взаимной враждѣ, то въ отношеніи мирномъ. Были и такіе, у которыхъ имѣлось въ виду два начала существованія: влажное и сухое, теплое и холодное, и которые мыслили эти начала во взаимномъ соединеніи. Кромѣ этихъ двухъ философскихъ школъ, была и третья — элейская, которая, со временъ Ксенофана, и еще раньше, полагала, что все есть одно. Затѣмъ появились музы іонійскія и сицилійскія, и стали считать дѣломъ болѣе безопаснымъ, что одно есть многое и многое — одно, и что обѣ эти стороны находятся въ содружествѣ. Такъ какъ философы сами мало безпокоились о несогласіи своихъ мнѣній, то мы позволимъ себѣ войти въ изслѣдованіе ихъ, и для того разсмотримъ, что надобно разумѣть подъ именемъ существующаго (p. 242 B — 243 D).
То самое, что называется существующимъ, или отлично отъ теплаго и холоднаго и отъ другихъ этого рода, взаимно противоположныхъ элементовъ, или есть что либо одно изъ нихъ, или всѣ они должны быть мыслимы какъ существующее. Если подъ именемъ существующаго надобно разумѣть нѣчто отличное отъ нихъ, то существуютъ три рода вещей, или еще болѣе: напримѣръ, при допущеніи трехъ, будетъ сущее, теплое и холодное; при допущеніи чего либо одного, сущимъ окажется, конечно, одно; а когда допустимъ все, то выйдетъ опять только одинъ родъ существующаго. Но, послѣ сего, по какому же праву полагается два, или больше, рода вещей, отдѣльныхъ отъ существующаго? — Это заставляетъ насъ войти глубже въ смыслъ существующаго. А чтобы дѣло было вѣрнѣе, послушаемъ сначала тѣхъ, которые утверждаютъ, что существующее есть одно, — обратимъ вниманіе на элейцевъ. Если въ ихъ положеніи существующее (τὸ ὂν) не отличается отъ одного (τῷ ἑνί), то оба эти слова будутъ означать одно и то же; а это было бы очень смѣшно, ибо положеніе ихъ въ такомъ случаѣ получитъ слѣдующій смыслъ: одно есть одно, или сущее есть сущее. Когда же существующее (τὸ
такие, которые допускали три рода вещей существующих, и представляли их то во взаимной вражде, то в отношении мирном. Были и такие, у которых имелось в виду два начала существования: влажное и сухое, теплое и холодное, и которые мыслили эти начала во взаимном соединении. Кроме этих двух философских школ, была и третья — элейская, которая, с времен Ксенофана, и еще раньше, полагала, что всё есть одно. Затем появились музы ионийские и сицилийские, и стали считать делом более безопасным, что одно есть многое и многое — одно, и что обе эти стороны находятся в содружестве. Так как философы сами мало беспокоились о несогласии своих мнений, то мы позволим себе войти в исследование их, и для того рассмотрим, что надобно разуметь под именем существующего (p. 242 B — 243 D).
То самое, что называется существующим, или отлично от теплого и холодного и от других этого рода, взаимно противоположных элементов, или есть что-либо одно из них, или все они должны быть мыслимы как существующее. Если под именем существующего надобно разуметь нечто отличное от них, то существуют три рода вещей, или еще более: например, при допущении трех, будет сущее, теплое и холодное; при допущении чего-либо одного, сущим окажется, конечно, одно; а когда допустим всё, то выйдет опять только один род существующего. Но, после сего, по какому же праву полагается два, или больше, рода вещей, отдельных от существующего? — Это заставляет нас войти глубже в смысл существующего. А чтобы дело было вернее, послушаем сначала тех, которые утверждают, что существующее есть одно, — обратим внимание на элейцев. Если в их положении существующее (τὸ ὂν) не отличается от одного (τῷ ἑνί), то оба эти слова будут означать одно и то же; а это было бы очень смешно, ибо положение их в таком случае получит следующий смысл: одно есть одно, или сущее есть сущее. Когда же существующее (τὸ
