Сокр. Конечно, — и у полководцевъ также, любезнѣйшій; 14. однакожъ о главномъ дѣлѣ ихъ сказать нетрудно: то-есть, они выигрываютъ побѣду на войнѣ. Не такъ ли?
Эвт. Какъ же иначе?
Сокр. Равнымъ образомъ много прекрасныхъ дѣлъ и у земледѣльцевъ; однакожъ главное дѣло ихъ есть произращеніе пищи изъ земли.
Эвт. Конечно.
Сокр. Ну, а изъ многихъ и прекрасныхъ дѣлъ, производимыхъ богами, которое — главное?
Эвт. Я недавно уже сказалъ тебѣ, Сократъ, что узнать B. съ точностію все это стоитъ не малаго труда. Вотъ мой простой отвѣтъ: кто въ молитвахъ и жертвоприношеніяхъ умѣетъ и говорить и дѣлать угодное богамъ; того дѣла святы и спасительны, какъ для собственнаго его дома, такъ и для общества: а противныя богоугоднымъ — нечестивы, все искореняютъ и губятъ.
Сокр. Конечно, если бы ты захотѣлъ, Эвтифронъ, то могъ бы еще гораздо короче выразить главное въ томъ, о чемъ я спрашивалъ. Но у тебя нѣтъ усердія научить меня; это видно. Вотъ, и приблизившись къ дѣлу, ты возвращаешься назадъ. Выслушавъ твой отвѣтъ, я и безъ тебя уже C. достаточно уразумѣлъ бы, что такое святость: а теперь вопрошающій по необходимости долженъ слѣдовать за вопрошаемымъ, куда бы послѣдній ни шелъ. Итакъ что же называешь ты святымъ и святостію? ужъ не умѣнье ли приносить жертвы и молиться?
Эвт. Да.
Сокр. Но приносить жертвы не значитъ ли давать богамъ, а молиться — просить у нихъ?
Эвт. И очень, Сократъ.
Сокр. Слѣдовательно святость, по твоимъ словамъ, есть D. умѣнье просить боговъ и давать имъ?
Эвт. Ты весьма хорошо понялъ меня, Сократъ.
Сокр. Потому, любезнѣйшій, что жажду мудрости и
Сокр. Конечно, — и у полководцев также, любезнейший; 14. однакож о главном деле их сказать нетрудно: то есть, они выигрывают победу на войне. Не так ли?
Эвт. Как же иначе?
Сокр. Равным образом много прекрасных дел и у земледельцев; однакож главное дело их есть произращение пищи из земли.
Эвт. Конечно.
Сокр. Ну, а из многих и прекрасных дел, производимых богами, которое — главное?
Эвт. Я недавно уже сказал тебе, Сократ, что узнать B. с точностью всё это стоит не малого труда. Вот мой простой ответ: кто в молитвах и жертвоприношениях умеет и говорить и делать угодное богам; того дела святы и спасительны, как для собственного его дома, так и для общества: а противные богоугодным — нечестивы, всё искореняют и губят.
Сокр. Конечно, если бы ты захотел, Эвтифрон, то мог бы еще гораздо короче выразить главное в том, о чём я спрашивал. Но у тебя нет усердия научить меня; это видно. Вот, и приблизившись к делу, ты возвращаешься назад. Выслушав твой ответ, я и без тебя уже C. достаточно уразумел бы, что такое святость: а теперь вопрошающий по необходимости должен следовать за вопрошаемым, куда бы последний ни шел. Итак что же называешь ты святым и святостью? уж не уменье ли приносить жертвы и молиться?
Эвт. Да.
Сокр. Но приносить жертвы не значит ли давать богам, а молиться — просить у них?
Эвт. И очень, Сократ.
Сокр. Следовательно святость, по твоим словам, есть D. уменье просить богов и давать им?
Эвт. Ты весьма хорошо понял меня, Сократ.
Сокр. Потому, любезнейший, что жажду мудрости и
