ведливость особенно унижаютъ поэты, когда справедливое соединяютъ съ бѣдствіями и опасностями, а несправедливое съ большими выгодами и удобствами жизни. P. 392 A — C.
Это о содержаніи сочиненій, которыя должны быть предлагаемы нашимъ юношамъ для чтенія. Теперь слѣдуетъ сказать о способѣ собесѣдованія съ юношами. Все, что разсказывается баснословами, относится или къ настоящему, или къ прошедшему, или къ будущему. Притомъ, разсказъ бываетъ или простой, когда мы сами разсказываемъ что-нибудь другому; или подражательный, когда говоримъ отъ лица другихъ, подражая образу ихъ мыслей и ихъ нравамъ; или смѣшанный и сложный изъ обоихъ этихъ родовъ. Отсюда происходятъ три рода поэзіи: лирическій, въ которомъ поэтъ высказываетъ собственныя чувствованія; драматическій, въ которомъ онъ ограничивается только подражаніемъ другому; эпическій, въ которомъ съ простымъ повѣствованіемъ соединяется у него и подражаніе. P. 392 C — 394 D. Послѣ сего возникаетъ вопросъ: должно ли терпѣть въ городѣ родъ поэзіи, имѣющій въ виду подражаніе, или всякая подражательность должна быть запрещена? Объ этомъ нужно сдѣлать, повидимому, слѣдующее постановленіе. Для всѣхъ гражданъ нашего города прежде написали мы такой законъ, чтобы всякій дѣлалъ одно и не вмѣшивался въ дѣла различныя; потому что и слабость человѣческой природы не позволяетъ думать, чтобы кто-нибудь, занимаясь многими дѣлами, могъ дойти до нѣкотораго совершенства. Поэтому и стражи города должны стараться только о защищеніи свободы отечества и избѣгать занятій, состоящихъ въ подражаніи. Притомъ, заботливость о подражаніи, если она возникаетъ съ молодыхъ лѣтъ, легко внѣдряется въ природу и повреждаетъ воиновъ; потому что, подражая женѣ, ссорящейся съ мужемъ, или хвастающейся, либо плачущей, передразнивая также слугу или человѣка пьянаго, которыхъ нравы далеко не соотвѣтствуютъ обязанностямъ людей военныхъ, они непремѣнно и принимаютъ въ душу многое, что вовсе не достойно стражей города. Подражать въ выраженіи рѣчамъ и нравамъ добрыхъ и храбрыхъ мужей конечно можно; потому что это способствуетъ нѣсколько къ возвышенію и утвержденію добродѣтели: но
ведливость особенно унижают поэты, когда справедливое соединяют с бедствиями и опасностями, а несправедливое с большими выгодами и удобствами жизни. P. 392 A — C.
Это о содержании сочинений, которые должны быть предлагаемы нашим юношам для чтения. Теперь следует сказать о способе собеседования с юношами. Всё, что рассказывается баснословами, относится или к настоящему, или к прошедшему, или к будущему. Притом, рассказ бывает или простой, когда мы сами рассказываем что-нибудь другому; или подражательный, когда говорим от лица других, подражая образу их мыслей и их нравам; или смешанный и сложный из обоих этих родов. Отсюда происходят три рода поэзии: лирический, в котором поэт высказывает собственные чувствования; драматический, в котором он ограничивается только подражанием другому; эпический, в котором с простым повествованием соединяется у него и подражание. P. 392 C — 394 D. После сего возникает вопрос: должно ли терпеть в городе род поэзии, имеющий в виду подражание, или всякая подражательность должна быть запрещена? Об этом нужно сделать, по-видимому, следующее постановление. Для всех граждан нашего города прежде написали мы такой закон, чтобы всякий делал одно и не вмешивался в дела различные; потому что и слабость человеческой природы не позволяет думать, чтобы кто-нибудь, занимаясь многими делами, мог дойти до некоторого совершенства. Поэтому и стражи города должны стараться только о защищении свободы отечества и избегать занятий, состоящих в подражании. Притом, заботливость о подражании, если она возникает с молодых лет, легко внедряется в природу и повреждает воинов; потому что, подражая жене, ссорящейся с мужем, или хвастающейся, либо плачущей, передразнивая также слугу или человека пьяного, которых нравы далеко не соответствуют обязанностям людей военных, они непременно и принимают в душу многое, что вовсе не достойно стражей города. Подражать в выражении речам и нравам добрых и храбрых мужей конечно можно; потому что это способствует несколько к возвышению и утверждению добродетели: но
