ствованія истиннаго не имѣетъ; третій отъ того, что само въ себѣ истинно, весьма далекъ, потому что занимается подражаніемъ вещамъ скоропреходящимъ и измѣняющимся. Если же таково различіе этихъ родовъ, то нѣтъ сомнѣнія, что различно и происхожденіе ихъ. Именно — творецъ перваго рода есть Богъ, котораго можно назвать φυτουργός; втораго — δημιουργός или художникъ; а третій производится μιμητῇ или подражателемъ. Такъ, безусловный видъ скамьи, ἰδέα единичная и простая, получилъ бытіе отъ Бога; скамьи отдѣльныя, употребляющіяся у людей, построены мастеромъ, или κλινοπιῷ; а этимъ потомъ уже подражаетъ живописецъ и рисуетъ ихъ на картинѣ. Отсюда видно, что всякое подражаніе отъ истиннаго самого въ себѣ отстоитъ на три степени; а потому и поэтъ, занимающійся подражаніемъ, никакъ не касается и не представляетъ истины; слѣдовательно, поэта-подражателя никакъ нельзя почитать учителемъ ея. P. 595—598 D.
Это самое можетъ быть доказано и на другихъ основаніяхъ. Еслибы поэты-подражатели имѣли истинное и обстоятельное знаніе тѣхъ вещей, которыя выражаютъ подражаніемъ, то, конечно, почитали бы большею для себя честію производить тѣ самыя вещи, чѣмъ подражать имъ. Но эти добрые люди, толкуя и о медицинѣ, и о земледѣліи, и о государственномъ управленіи, и о распоряженіяхъ военныхъ, и о другихъ многихъ вещахъ, сами ничего такого не дѣлаютъ. А изъ этого видно, что ихъ искуство имѣетъ характеръ только забавы, придуманной для увеселенія; а наука истины для него — дѣло стороннее. Неприложимость искуства ихъ къ дѣлу открывается изъ самаго свойства ихъ стихотвореній о предметахъ другихъ искуствъ. Всякое дѣло находится въ отношеніи къ тремъ искуствамъ: одно пользуется имъ, другое совершаетъ его, третіе подражаетъ ему. Но кто пользуется дѣломъ, тотъ, безъ сомнѣнія, имѣетъ о немъ совершеннѣйшее понятіе, и это понятіе сообщаетъ художнику, какъ долженъ онъ произвесть требуемое дѣло. Такъ, напримѣръ, флейтистъ учитъ мастера, работающаго флейты, какъ долженъ онъ устроить флейту, чтобы тотъ могъ пользоваться ею. Поэтому, мастеру, поколику онъ судитъ о совершенствахъ и недостаткахъ дѣла, слѣдуетъ приписать правую вѣру; потому что
ствования истинного не имеет; третий от того, что само в себе истинно, весьма далек, потому что занимается подражанием вещам скоропреходящим и изменяющимся. Если же таково различие этих родов, то нет сомнения, что различно и происхождение их. Именно — творец первого рода есть Бог, которого можно назвать φυτουργός; второго — δημιουργός или художник; а третий производится μιμητῇ или подражателем. Так, безусловный вид скамьи, ἰδέα единичная и простая, получил бытие от Бога; скамьи отдельные, употребляющиеся у людей, построены мастером, или κλινοπιῷ; а этим потом уже подражает живописец и рисует их на картине. Отсюда видно, что всякое подражание от истинного самого в себе отстоит на три степени; а потому и поэт, занимающийся подражанием, никак не касается и не представляет истины; следовательно, поэта-подражателя никак нельзя почитать учителем её. P. 595—598 D.
Это самое может быть доказано и на других основаниях. Если бы поэты-подражатели имели истинное и обстоятельное знание тех вещей, которые выражают подражанием, то, конечно, почитали бы большею для себя честию производить те самые вещи, чем подражать им. Но эти добрые люди, толкуя и о медицине, и о земледелии, и о государственном управлении, и о распоряжениях военных, и о других многих вещах, сами ничего такого не делают. А из этого видно, что их искусство имеет характер только забавы, придуманной для увеселения; а наука истины для него — дело стороннее. Неприложимость искусства их к делу открывается из самого свойства их стихотворений о предметах других искусств. Всякое дело находится в отношении к трем искусствам: одно пользуется им, другое совершает его, третие подражает ему. Но кто пользуется делом, тот, без сомнения, имеет о нём совершеннейшее понятие, и это понятие сообщает художнику, как должен он произвесть требуемое дело. Так, например, флейтист учит мастера, работающего флейты, как должен он устроить флейту, чтобы тот мог пользоваться ею. Поэтому, мастеру, поколику он судит о совершенствах и недостатках дела, следует приписать правую веру; потому что
