даря, либо въ военачальника, либо въ правителя; третью — въ политика, въ домостроителя, или въ промышленника; четвертую — въ трудолюбиваго гимнастика, либо въ будущаго врачевателя тѣла; пятую — въ человѣка, имѣющаго вести жизнь прорицателя, или посвященнаго; шестая E. будетъ прилична поэту, или иному мимику, седьмая — художнику, либо земледѣльцу; осьмая — софисту, или народному льстецу; девятая — тиранну. И во всѣхъ этихъ состояніяхъ, — живя праведно, она получаетъ лучшую участь, а неправедно, — худшую. Но въ состояніе, изъ котораго вышла, каждая возвратится не прежде, какъ чрезъ десять тысячь 249. лѣтъ[1]; потому что до того времени не окрылится, — развѣ то будетъ душа человѣка, безъ хитрости философ-
- ↑ Десятью тысячами лѣтъ Платонъ опредѣляетъ также время или періодъ существованія міра (см. Holsten. Ritterhus. ad Porphyr. de vita Pythag. p. 24). Это мнѣніе заимствовано, кажется, у Египтянъ: по крайней мѣрѣ Геродотъ (11, 113. Creutz. comment. Herod. P. 1, p. 317) свидѣтельствуетъ, что періодъ души мудрой Египтяне, какъ и Платонъ, опредѣляли тремя тысячами лѣтъ.
вещей эти формы ни относились. А такъ какъ формальную сторону предмета Платонъ почиталъ выраженіемъ идеи, слѣдовательно развитіемъ мысли божественной, то созерцаніе прекраснаго въ формахъ значило у него созерцаніе прекраснаго божественнаго. Таково основаніе часто повторяемой платонической любви. На второй, третьей, четвертой, и такъ далѣе, степеняхъ, въ нисходящемъ порядкѣ воплощенія душъ, сфера созерцанія становится тѣснѣе и тѣснѣе, такъ что наконецъ ограничивается однимъ человѣческимъ Я. Государь созерцаетъ благо и гармонію цѣлаго государства; домоправитель осуществляетъ идею благоденствія домашняго; прорицатель имѣетъ въ виду пользу одного или нѣсколькихъ лицъ, притомъ οἱ θεομάντεις καὶ οἱ χρησμωδοὶ οὐ σοψίᾳ ἀλλὰ, φύσει τινι ἐνθουσιάσουσιν, говоритъ Платонъ (Apul. p. 22 C. Menon. p. 99 C); поэтъ и мимикъ φαντάσματα, ἀλλ᾽ οὐκ ὄντα ποιοῦσιν (de Rep. X, p. 398), слѣдовательно не заботятся ни о чемъ существенномъ; земледѣлецъ есть эгоистъ въ чувственномъ, софистъ — въ умственномъ, а тираннъ — въ нравственномъ отношеніи. Рихтеръ (de ideis Plat. p. 19) подъ этими девятью степенями разумѣетъ степени познанія, а Астъ (Annot. ad Phaedr. 496) — степени нравственности. Но ни то, ни другое предположеніе отдѣльно не оправдывается свойствомъ степеней: онѣ справедливы только въ соединеніи; потому что созерцаніе истины, по ученію Платона, есть вмѣстѣ и созерцаніе добра (de Rep. VII, 502 A; см. выше прим. къ стр. 246 D), хотя въ жизни души на землѣ нравственная порча гибельнѣе умственной, а умственная — хуже чувственной (de Rep. VIII, p. 562 A, 199).
даря, либо в военачальника, либо в правителя; третью — в политика, в домостроителя, или в промышленника; четвертую — в трудолюбивого гимнастика, либо в будущего врачевателя тела; пятую — в человека, имеющего вести жизнь прорицателя, или посвященного; шестая E. будет прилична поэту, или иному мимику, седьмая — художнику, либо земледельцу; осьмая — софисту, или народному льстецу; девятая — тирану. И во всех этих состояниях, — живя праведно, она получает лучшую участь, а неправедно, — худшую. Но в состояние, из которого вышла, каждая возвратится не прежде, как чрез десять тысячь 249. лет[1]; потому что до того времени не окрылится, — разве то будет душа человека, без хитрости философ-
————————————
- ↑ Десятью тысячами лет Платон определяет также время или период существования мира (см. Holsten. Ritterhus. ad Porphyr. de vita Pythag. p. 24). Это мнение заимствовано, кажется, у Египтян: по крайней мере Геродот (11, 113. Creutz. comment. Herod. P. 1, p. 317) свидетельствует, что период души мудрой Египтяне, как и Платон, определяли тремя тысячами лет.
вещей эти формы ни относились. А так как формальную сторону предмета Платон почитал выражением идеи, следовательно развитием мысли божественной, то созерцание прекрасного в формах значило у него созерцание прекрасного божественного. Таково основание часто повторяемой платонической любви. На второй, третьей, четвертой, и так далее, степенях, в нисходящем порядке воплощения душ, сфера созерцания становится теснее и теснее, так что наконец ограничивается одним человеческим Я. Государь созерцает благо и гармонию целого государства; домоправитель осуществляет идею благоденствия домашнего; прорицатель имеет в виду пользу одного или нескольких лиц, притом οἱ θεομάντεις καὶ οἱ χρησμωδοὶ οὐ σοψίᾳ ἀλλὰ, φύσει τινι ἐνθουσιάσουσιν, говорит Платон (Apul. p. 22 C. Menon. p. 99 C); поэт и мимик φαντάσματα, ἀλλ᾽ οὐκ ὄντα ποιοῦσιν (de Rep. X, p. 398), следовательно не заботятся ни о чём существенном; земледелец есть эгоист в чувственном, софист — в умственном, а тиран — в нравственном отношении. Рихтер (de ideis Plat. p. 19) под этими девятью степенями разумеет степени познания, а Аст (Annot. ad Phaedr. 496) — степени нравственности. Но ни то, ни другое предположение отдельно не оправдывается свойством степеней: они справедливы только в соединении; потому что созерцание истины, по учению Платона, есть вместе и созерцание добра (de Rep. VII, 502 A; см. выше прим. к стр. 246 D), хотя в жизни души на земле нравственная порча гибельнее умственной, а умственная — хуже чувственной (de Rep. VIII, p. 562 A, 199).
