сильными и мудрыми. Эти-то таковы, Ѳеодоръ; но хочешь ли, разсмотримъ и людей нашего сонма? или, оставивъ ихъ, опять возвратимся къ своему предмету, чтобы, какъ сейчасъ только говорили, не злоупотребить и намъ слишкомъ много свободою и измѣнчивостію рѣчей?
Ѳеод. Отнюдь нѣтъ, Сократъ; — разсмотримъ. Вѣдь ты очень хорошо сказалъ, что, обращаясь въ этомъ сонмѣ, не мы подчиняемся рѣчамъ; напротивъ, рѣчи — какъ бы наши слуги, C. и каждая изъ нихъ ожидаетъ, пока, по нашему произволенію, она будетъ доведена до конца; ибо насъ, какъ поэтовъ, не укоритъ ни судья, ни зритель, и нѣтъ власти, намъ предписывающей.
Сокр. Будемъ, стало быть, если тебѣ такъ кажется, говорить только о корифеяхъ: ибо что̀ можно сказать о тѣхъ-то, которые худо проводятъ жизнь въ философіи? А эти съ самой молодости не знаютъ дороги ни на площадь, ни туда, гдѣ D. находится судъ, или совѣтъ, или иное какое мѣсто общественнаго городскаго собранія; законовъ и опредѣленій, произносимыхъ или написанныхъ, и не видятъ и не слышатъ; стремленіе же къ партизанству для полученія правительственной должности, сходки, ужины, пирушки съ флейтщицами и во снѣ имъ не грезятся. Хорошо или худо чье нибудь состояніе въ городѣ, приключилось ли кому несчастіе чрезъ предковъ, либо отъ мужей, или женъ, это ему менѣе извѣстно, чѣмъ то, сколько, по пословицѣ, въ морѣ ведеръ[1]. И онъ даже не знаетъ, что всего этого не знаетъ; потому что E. чуждается такихъ познаній, — не ради молвы, а оттого, что въ городѣ находится и жительствуетъ только его тѣло, а мысль почитаетъ все это маловажнымъ и ничтожнымъ, и, по сло-
- ↑ Сколько ведеръ въ морѣ, οἱ τῆς θαλάττης λεγόμενοι χόες: пословица, примѣняемая ἐπὶ τοῦ πολυμαθοῦς καὶ ἐμπείρου; такъ говоритъ Схоліастъ. По видимому, она имѣла такое же значеніе, какое и другая: arenas dinumerare posse. Themistius p. 97—116, ed. Dind.: διὰ τοῦτο ἄρα ὁ Πύθιος τῆς μεν ψάμμου τὸν ἀριθμὸν οὐκ ἐδίσταζεν ὁπόση εἴη, οὐδὲ τῆς θαλάττης τοὺς χόας.
сильными и мудрыми. Эти-то таковы, Феодор; но хочешь ли, рассмотрим и людей нашего сонма? или, оставив их, опять возвратимся к своему предмету, чтобы, как сейчас только говорили, не злоупотребить и нам слишком много свободою и изменчивостию речей?
Феод. Отнюдь нет, Сократ; — рассмотрим. Ведь ты очень хорошо сказал, что, обращаясь в этом сонме, не мы подчиняемся речам; напротив, речи — как бы наши слуги, C. и каждая из них ожидает, пока, по нашему произволению, она будет доведена до конца; ибо нас, как поэтов, не укорит ни судья, ни зритель, и нет власти, нам предписывающей.
Сокр. Будем, стало быть, если тебе так кажется, говорить только о корифеях: ибо что̀ можно сказать о тех-то, которые худо проводят жизнь в философии? А эти с самой молодости не знают дороги ни на площадь, ни туда, где D. находится суд, или совет, или иное какое место общественного городского собрания; законов и определений, произносимых или написанных, и не видят и не слышат; стремление же к партизанству для получения правительственной должности, сходки, ужины, пирушки с флейтщицами и во сне им не грезятся. Хорошо или худо чье-нибудь состояние в городе, приключилось ли кому несчастье чрез предков, либо от мужей, или жен, это ему менее известно, чем то, сколько, по пословице, в море ведер[1]. И он даже не знает, что всего этого не знает; потому что E. чуждается таких познаний, — не ради молвы, а оттого, что в городе находится и жительствует только его тело, а мысль почитает всё это маловажным и ничтожным, и, по сло-
——————
- ↑ Сколько ведер в море, οἱ τῆς θαλάττης λεγόμενοι χόες: пословица, применяемая ἐπὶ τοῦ πολυμαθοῦς καὶ ἐμπείρου; так говорит Схолиаст. По-видимому, она имела такое же значение, какое и другая: arenas dinumerare posse. Themistius p. 97—116, ed. Dind.: διὰ τοῦτο ἄρα ὁ Πύθιος τῆς μεν ψάμμου τὸν ἀριθμὸν οὐκ ἐδίσταζεν ὁπόση εἴη, οὐδὲ τῆς θαλάττης τοὺς χόας.
