призвавъ и теперь опять Бога, чтобы онъ поддержалъ насъ, и чрезъ это странное и необычайное повѣствованіе привелъ E. къ опредѣленію вѣроятнаго, начнемъ сызнова свое изслѣдованіе.
Новое начало рѣчи о всемъ пусть будетъ у насъ отличаться болѣе дробнымъ противъ прежняго дѣленіемъ. Вѣдь тогда различили мы два вида; а теперь надо намъ показать еще третій особый родъ. Для прежняго изслѣдованія было достаточно и тѣхъ двухъ, которые полагались — одинъ какъ видъ образца, постигаемый мышленіемъ и существующій всегда тожественно, а другой — какъ подражаніе образцу, 49. имѣющее происхожденіе и видимое. Третьяго мы тогда не различили, полагая, что достаточно будетъ двухъ; но теперь ходъ рѣчи принуждаетъ насъ, кажется, взяться за опредѣленіе труднаго и темнаго вида[1]. Какъ же мы полагаемъ, —
- ↑ Слѣдуетъ знаменитое разсужденіе о первобытной матеріи, которое всегда такъ занимало комментаторовъ Платона и служило предметомъ такихъ оживленныхъ споровъ. — Платонъ отличаетъ отъ матеріи конечной, принявшей уже извѣстныя формы и условія (τὸ πέρας ἔχον), матерію безконечную, свободную отъ всякихъ подобныхъ ограниченій (ἄπειρος). Прежде чѣмъ вступить въ первый изъ указанныхъ фазисовъ, міровая матерія должна была находиться въ этомъ свободномъ, такъ сказать, разрѣшенномъ состояніи, потому что только изъ безконечнаго можетъ вообще возникнуть и сложиться что либо конечное. Такимъ образомъ четыре основныя стихіи, различаемыя нынѣ въ составѣ міровой матеріи, нельзя считать первобытной матеріей: онѣ представляютъ собою уже позднѣйшіе ея виды и формы. Что же такое была первобытная матерія, послужившая имъ началомъ? Во первыхъ, какъ мы видимъ, ее слѣдуетъ представлять внѣ всякихъ формъ, условій и отношеній. И однакожъ, такъ какъ она послужила началомъ для всѣхъ видимыхъ явленій, мы должны признавать ее безконечно измѣнчивой и дѣлимой, — способной къ воспріятію всѣхъ тѣхъ ограниченій, въ которыхъ мы ей отказываемъ. Далѣе, матерія эта вмѣстѣ и вещественна и не вещественна: ее нельзя считать тѣломъ, потому что съ понятіемъ о тѣлѣ нераздѣльно понятіе о какой либо формѣ; но ясно, что ей нельзя также и отказывать въ тѣлесности. Человѣческій умъ, которому доступны только явленія конечныя, не можетъ имѣть яснаго представленія о такой матеріи, и если онъ постигаетъ ее, то постигаетъ, по выраженію Платона, нѣкоторымъ ложнымъ или искусственнымъ сужденіемъ, — νόθῳ τινὶ λογισμῷ, — т. е., другими словами, составляетъ понятіе о ней какъ бы насильственно, путемъ отрицанія. Поэтому ниже Платонъ прилагаетъ къ первобытной матеріи эпитетъ невидимой (ἀόρατον). Кромѣ того, онъ называетъ ее чѣмъ-то пространственнымъ (τὸ τῆς χώρας), матеріаломъ, изъ котораго обра-
призвав и теперь опять Бога, чтобы он поддержал нас, и чрез это странное и необычайное повествование привел E. к определению вероятного, начнем сызнова свое исследование.
Новое начало речи о всём пусть будет у нас отличаться более дробным против прежнего делением. Ведь тогда различили мы два вида; а теперь надо нам показать еще третий особый род. Для прежнего исследования было достаточно и тех двух, которые полагались — один как вид образца, постигаемый мышлением и существующий всегда тожественно, а другой — как подражание образцу, 49. имеющее происхождение и видимое. Третьего мы тогда не различили, полагая, что достаточно будет двух; но теперь ход речи принуждает нас, кажется, взяться за определение трудного и темного вида[1]. Как же мы полагаем, —
——————
- ↑ Следует знаменитое рассуждение о первобытной материи, которое всегда так занимало комментаторов Платона и служило предметом таких оживленных споров. — Платон отличает от материи конечной, принявшей уже известные формы и условия (τὸ πέρας ἔχον), материю бесконечную, свободную от всяких подобных ограничений (ἄπειρος). Прежде чем вступить в первый из указанных фазисов, мировая материя должна была находиться в этом свободном, так сказать, разрешенном состоянии, потому что только из бесконечного может вообще возникнуть и сложиться что-либо конечное. Таким образом четыре основные стихии, различаемые ныне в составе мировой материи, нельзя считать первобытной материей: они представляют собою уже позднейшие её виды и формы. Что же такое была первобытная материя, послужившая им началом? Во-первых, как мы видим, ее следует представлять вне всяких форм, условий и отношений. И однакож, так как она послужила началом для всех видимых явлений, мы должны признавать ее бесконечно изменчивой и делимой, — способной к восприятию всех тех ограничений, в которых мы ей отказываем. Далее, материя эта вместе и вещественна и не вещественна: ее нельзя считать телом, потому что с понятием о теле нераздельно понятие о какой-либо форме; но ясно, что ей нельзя также и отказывать в телесности. Человеческий ум, которому доступны только явления конечные, не может иметь ясного представления о такой материи, и если он постигает ее, то постигает, по выражению Платона, некоторым ложным или искусственным суждением, — νόθῳ τινὶ λογισμῷ, — т. е., другими словами, составляет понятие о ней как бы насильственно, путем отрицания. Поэтому ниже Платон прилагает к первобытной материи эпитет невидимой (ἀόρατον). Кроме того, он называет ее чем-то пространственным (τὸ τῆς χώρας), материалом, из которого обра-
