нію языка и, намащая его, уравниваетъ его шероховатость, а все то, что осѣло или разлилось по языку противъ требованій его природы, одно разводитъ, другое собираетъ, и приводитъ все въ положеніе, по возможности согласное съ его природой, — тогда такого рода врачеваніе насильственныхъ возбужденій, пріятное для всякаго, называется сладостью.
D.Это все такъ. Что же касается дѣятельности ноздрей, то тутъ нѣтъ видовъ: ибо все, что относится къ запахамъ, имѣетъ половинную природу, и ни одной изъ стихій не дано должной соразмѣрности для того, чтобы издавать какой либо запахъ. Служащіе этому отправленію сосуды наши слишкомъ тѣсны для родовъ земли и воды, а для родовъ огня и воздуха слишкомъ широки: потому отъ этихъ родовъ никто никакого запаха не чувствуетъ; но запахи являются всегда, если что нибудь или растворяется, или гніетъ, E. или плавится, или курится. Вѣдь это бываетъ въ промежуткахъ, при переходѣ воды въ воздухъ, или воздуха въ воду, и всѣ вообще запахи суть дымъ или туманъ: туманъ — именно то изъ нихъ, что переходитъ изъ воздуха въ воду, а дымъ — что въ воздухъ изъ воды. Оттого всѣ запахи тонѣе воды и грубѣе воздуха. Это обнаруживается, когда почему либо точно сопрется дыханіе, и человѣкъ усиленно потянетъ въ себя духъ: ибо въ этомъ случаѣ не привходитъ съ нимъ никакого запаха, но притекаетъ одинъ, свободный отъ запаховъ, духъ. Такимъ образомъ являются лишь двѣ разновидности запаховъ, не имѣющія точнаго имени и 67. не содержащія въ себѣ большаго числа простыхъ видовъ; — тутъ, очевидно, можетъ быть рѣчь только о двухъ родахъ: о пріятномъ и объ отвратительномъ. Послѣднее дѣйствуетъ раздражительно и тягостно на всю полость тѣла, лежащую у насъ между теменемъ головы и пупкомъ; а первое, напротивъ, успокоиваетъ ее и пріятнымъ образомъ приводитъ ее снова въ согласіе въ природою.
Разсматривая область слуха какъ третій отдѣлъ нашего
нию языка и, намащая его, уравнивает его шероховатость, а всё то, что осело или разлилось по языку против требований его природы, одно разводит, другое собирает, и приводит всё в положение, по возможности согласное с его природой, — тогда такого рода врачевание насильственных возбуждений, приятное для всякого, называется сладостью.
D.Это всё так. Что же касается деятельности ноздрей, то тут нет видов: ибо всё, что относится к запахам, имеет половинную природу, и ни одной из стихий не дано должной соразмерности для того, чтобы издавать какой-либо запах. Служащие этому отправлению сосуды наши слишком тесны для родов земли и воды, а для родов огня и воздуха слишком широки: потому от этих родов никто никакого запаха не чувствует; но запахи являются всегда, если что-нибудь или растворяется, или гниет, E. или плавится, или курится. Ведь это бывает в промежутках, при переходе воды в воздух, или воздуха в воду, и все вообще запахи суть дым или туман: туман — именно то из них, что переходит из воздуха в воду, а дым — что в воздух из воды. Оттого все запахи тонее воды и грубее воздуха. Это обнаруживается, когда почему-либо точно сопрется дыхание, и человек усиленно потянет в себя дух: ибо в этом случае не привходит с ним никакого запаха, но притекает один, свободный от запахов, дух. Таким образом являются лишь две разновидности запахов, не имеющие точного имени и 67. не содержащие в себе большего числа простых видов; — тут, очевидно, может быть речь только о двух родах: о приятном и об отвратительном. Последнее действует раздражительно и тягостно на всю полость тела, лежащую у нас между теменем головы и пупком; а первое, напротив, успокаивает ее и приятным образом приводит ее снова в согласие в природою.
Рассматривая область слуха как третий отдел нашего
