нусь Зевсомъ, сказалъ я. Только зачѣмъ же вы, когда такъ D. хорошо и вѣрно разсматривали предметъ, не оканчиваете своего изслѣдованія въ отношеніи къ прочему, въ немъ содержащемуся? Вѣдь у васъ, мнѣ кажется, остается и еще нѣчто для изслѣдованія: согласившись, по видимому, въ томъ-то, что богатѣть для однихъ есть добро, а для другихъ зло, вы должны еще разсмотрѣть, что̀ значитъ богатѣть; ибо, не узнавши сперва этого, вамъ нельзя согласиться и въ томъ, что̀ здѣсь будетъ зло и что̀ добро. Пожалуй, готовъ и я, E. сколько могу, принять участіе въ вашемъ разысканіи. Пусть-ка говоритъ тотъ, кто утверждаетъ, что богатѣть есть добро: какое имѣетъ онъ объ этомъ понятіе? — Но я-то, Сократъ, сказалъ Эриксіасъ, подъ словомъ богатѣть разумѣю не болѣе того, что̀ разумѣютъ и прочіе люди: именно, богатѣть значитъ пріобрѣтать много денегъ. Думаю, и Критіасъ этотъ слово богатѣть понимаетъ не иначе какъ нибудь. — Стало быть, нужно еще разсмотрѣть, примолвилъ я, что такое называется у васъ деньгами, чтобы нѣсколько времени спустя не придти вамъ въ разногласіе и относительно этого. Карѳагеняне, напримѣръ, употребляютъ вотъ какую монету: 400. въ маленькій кусокъ кожи зашито что-то въ величину статира; а что̀ тамъ зашивается, — никто не знаетъ, кромѣ тѣхъ, которые это дѣлаютъ. Эти свертки, скрѣпленные печатью, называются монетами, и кто больше пріобрѣтаетъ ихъ, тотъ почитается обладателемъ бо̀льшаго количества денегъ и богатѣйшимъ человѣкомъ. Напротивъ, если бы кому у насъ пришлось пріобрѣсть много такихъ монетъ, — онъ былъ бы не богаче человѣка, набравшаго съ горы большое количество камешковъ. Въ Лакедемонѣ же значеніе монетъ B. имѣетъ отвѣшенное желѣзо, и притомъ въ дикомъ состояніи; и кто пріобрѣлъ большое по вѣсу количество этого желѣза, тотъ почитается богатымъ, тогда какъ въ другой странѣ его пріобрѣтеніе не имѣетъ никакой цѣны. А въ Эѳіопіи употребляютъ камни съ вычеканенными знаками, которые для лакедемонца совершенно безполезны. То же и у нома-
нусь Зевсом, сказал я. Только зачем же вы, когда так D. хорошо и верно рассматривали предмет, не оканчиваете своего исследования в отношении к прочему, в нём содержащемуся? Ведь у вас, мне кажется, остается и еще нечто для исследования: согласившись, по-видимому, в том-то, что богатеть для одних есть добро, а для других зло, вы должны еще рассмотреть, что̀ значит богатеть; ибо, не узнавши сперва этого, вам нельзя согласиться и в том, что̀ здесь будет зло и что̀ добро. Пожалуй, готов и я, E. сколько могу, принять участие в вашем разыскании. Пусть-ка говорит тот, кто утверждает, что богатеть есть добро: какое имеет он об этом понятие? — Но я-то, Сократ, сказал Эриксиас, под словом богатеть разумею не более того, что̀ разумеют и прочие люди: именно, богатеть значит приобретать много денег. Думаю, и Критиас этот слово богатеть понимает не иначе как-нибудь. — Стало быть, нужно еще рассмотреть, примолвил я, что такое называется у вас деньгами, чтобы несколько времени спустя не прийти вам в разногласие и относительно этого. Карфагеняне, например, употребляют вот какую монету: 400. в маленький кусок кожи зашито что-то в величину статира; а что̀ там зашивается, — никто не знает, кроме тех, которые это делают. Эти свертки, скрепленные печатью, называются монетами, и кто больше приобретает их, тот почитается обладателем бо̀льшего количества денег и богатейшим человеком. Напротив, если бы кому у нас пришлось приобресть много таких монет, — он был бы не богаче человека, набравшего с горы большое количество камешков. В Лакедемоне же значение монет B. имеет отвешенное железо, и притом в диком состоянии; и кто приобрел большое по весу количество этого железа, тот почитается богатым, тогда как в другой стране его приобретение не имеет никакой цены. А в Эфиопии употребляют камни с вычеканенными знаками, которые для лакедемонца совершенно бесполезны. То же и у нома-
