Кити, думая о томъ, какъ и когда она будетъ стоять съ графомъ Синявинымъ въ положеніи Кити, и какъ она тогда напомнитъ ему его теперешнюю шутку.
Щербацкій говорилъ старой фрейлинѣ Николаевой, что онъ намѣренъ надѣть вѣнецъ на шиньонъ Кити, чтобъ она была счастлива.
— Не надо было надѣвать шиньона, — отвѣчала Николаева, давно рѣшившая, что если старый вдовецъ, котораго она ловила, женится на ней, то свадьба будетъ самая простая. — Я не люблю этотъ фастъ.
Сергѣй Ивановичъ говорилъ съ Дарьей Дмитріевной, шутя увѣряя ее, что обычай уѣзжать послѣ свадьбы распространяется потому, что новобрачнымъ всегда бываетъ нѣсколько совѣстно.
— Братъ вашъ можетъ гордиться. Она чудо какъ мила. Я думаю вамъ завидно?
— Я уже это пережилъ, Дарья Дмитріевна, — отвѣчалъ онъ, и лицо его неожиданно приняло грустное и серіозное выраженіе.
Степанъ Аркадьевичъ разсказывалъ свояченицѣ свой каламбуръ о разводѣ.
— Надо поправить вѣнокъ, — отвѣчала она, не слушая его.
— Какъ жаль, что она такъ подурнѣла, говорила графиня Нордстонъ Львовой. — А все-таки онъ не сто̀итъ ея пальца. Не правда ли?
— Нѣтъ, онъ мнѣ очень нравится. Не отъ того, что онъ будущій beau-frère, — отвѣчала Львова. — И какъ онъ хорошо себя держитъ! А это такъ трудно держать себя хорошо въ этомъ положеніи, не быть смѣшнымъ. А онъ не смѣшенъ, не натянутъ, онъ видно что тронутъ.
— Кажется, вы ждали этого?
— Почти. Она всегда его любила.