слабости, нежеланія остаться одной. Ну, тебѣ скучно будетъ одной, ну, поѣзжай въ Москву.
— Вотъ, ты всегда приписываешь мнѣ дурныя, подлыя мысли, — заговорила она со слезами оскорбленія и гнѣва. — Я ничего, ни слабости, ничего..... Я чувствую, что мой долгъ быть съ мужемъ, когда онъ въ горѣ, но ты хочешь нарочно сдѣлать мнѣ больно, нарочно хочешь не понимать.....
— Нѣтъ, это ужасно. Быть рабомъ какимъ-то! — вскрикнулъ Левинъ, вставая и не въ силахъ болѣе удерживать своей досады. Но въ ту же секунду почувствовалъ, что онъ бьетъ самъ себя.
— Такъ зачѣмъ ты женился? Былъ бы свободенъ. Зачѣмъ, если ты раскаиваешься? — заговорила она, вскочила и побѣжала въ гостиную.
Когда онъ пришелъ за ней, она всхлипывала отъ слезъ.
Онъ началъ говорить, желая найти тѣ слова, которыя могли бы не то-что разубѣдить, но успокоить только ее. Но она не слушала его, и ни съ чѣмъ не соглашалась. Онъ нагнулся къ ней, и взялъ ея сопротивляющуюся руку. Онъ поцѣловалъ ея руку, поцѣловалъ волосы, опять поцѣловалъ руку, — она все молчала. Но когда онъ взялъ ее обѣими руками за лицо и сказалъ «Кити!» — вдругъ она опомнилась, поплакала и примирилась.
Было рѣшено ѣхать завтра вмѣстѣ. Левинъ сказалъ женѣ, что онъ вѣритъ, что она желала ѣхать только чтобы быть полезною, согласился, что присутствіе Марьи Николаевны при братѣ не представляетъ ничего неприличнаго; но въ глубинѣ души онъ ѣхалъ недовольный ею и собой. Онъ былъ недоволенъ ею за то, что она не могла взять на себя отпустить его, когда это было нужно (и какъ странно ему было думать, что онъ, такъ недавно еще не смѣвшій
