шей степени. И онъ готовился на это; но нашелъ совсѣмъ другое.
Въ маленькомъ грязномъ нумерѣ, заплеванномъ по раскрашеннымъ пано стѣнъ, за тонкою перегородкой котораго слышался говоръ, въ пропитанномъ удушливымъ запахомъ нечистотъ воздухѣ, на отодвинутой отъ стѣны кровати лежало покрытое одѣяломъ тѣло. Одна рука этого тѣла была сверхъ одѣяла, и огромная, какъ грабли, кисть этой руки непонятно была прикрѣплена въ тонкой и ровной отъ начала до средины длинной цѣвкѣ. Голова лежала бокомъ на подушкѣ. Левину видны были потные рѣдкіе волосы на вискахъ, и обтянутый, точно прозрачный лобъ.
«Не можетъ быть, чтобъ это страшное тѣло былъ братъ Николай», подумалъ Левинъ. Но онъ подошелъ ближе, увидалъ лицо, и сомнѣніе уже стало невозможно. Несмотря на страшное измѣненіе лица, Левину сто̀ило взглянутъ въ эти живые поднявшіеся на входившаго глаза, замѣтить легкое движеніе рта подъ слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тѣло было живой братъ.
Блестящіе глаза строго и укоризненно взглянули на входившаго брата. И тотчасъ этимъ взглядомъ установилось живое отношеніе между живыми. Левинъ тотчасъ-же почувствовалъ укоризну въ устремленномъ на него взглядѣ, и раскаяніе за свое счастье.
Когда Константинъ взялъ его за руку, Николай улыбнулся. Улыбка была слабая, чуть-замѣтная, и, несмотря на улыбку, строгое выраженіе глазъ не измѣнилось.
— Ты не ожидалъ меня найти такимъ, — съ трудомъ выговорилъ онъ.
— Да..... нѣтъ, — говорилъ Левинъ, путаясь въ словахъ. — Какъ же ты не далъ знать прежде, то-есть во время еще моей свадьбы? Я наводилъ справки вездѣ.
