человѣчный режимъ въ тюрьмѣ основывается не на началахъ справедливости, не на признаніи за заключенными извѣстныхъ скромныхъ правъ, а всецѣло зависитъ отъ случайныхъ обстоятельствъ, къ которымъ арестантская масса совершенно непричастна. (Кстати, я слышала потомъ, что одного изъ бѣжавшихъ арестантовъ уже въ другой тюрьмѣ товарищи забили да смерти за то, что своимъ побѣгомъ онъ вызвалъ со стороны начальства стѣснительныя мѣры). Но въ подобномъ отношеніи къ дѣлу сказывается ужъ общая черта, столь часто у насъ проглядывающая, черта безпринципности, не руководствующейся твердо установленными правилами и проявляющей себя въ способности шататься отъ всякаго дуновенія вѣтра.
Самыя обитательницы новой тюрьмы производили болѣе выгодное впечатлѣніе въ сравненіи съ грязными, оборванными арестантками въ Вильнѣ. Новыя мои знакомыя были чище, изящнѣе, культурнѣе. Одежда, манеры, отношенія свидѣтельствовали о болѣе развитой средѣ, объ иныхъ привычкахъ и притязаніяхъ на жизнь. На всѣхъ лежалъ отпечатокъ лоска большого города, хотя въ составъ этого общества входили самые разнообразные элементы. Тутъ были и проститутки, и нищія, и воровки, и совершенно невинныя существа, не знавшія, за что и для чего ихъ высылаютъ. Въ этой разношерстной публикѣ можно было встрѣтить и гувернантку, и генеральскую дочь, и акушерку, добровольно возвращающуюся этапомъ на родину, и богатыхъ женщинъ, занимавшихся темными дѣлами. Но въ общемъ контрастъ съ прежнею тюрьмою былъ необычайный.
Арестантокъ приводили въ тюрьму ежедневно, и на прибытіе новыхъ мало кто обращалъ вниманіе, тѣмъ болѣе, что народъ былъ большею частью видавшій виды и не разъ ужъ ходившій этапомъ. Поэтому и мое появленіе въ тюрьмѣ осталось совершенно почти незамѣченнымъ. Одна женщина, впрочемъ, ко мнѣ подошла и спросила, кто я и за что иду.
