болѣе сложные и замысловатые, чѣмъ примѣръ крыла, упоминаемый г. Страховымъ, и были имъ успѣшно устранены. Пояснимъ дѣло на одномъ примѣрѣ. Глазъ высшихъ животныхъ представляется органомъ изумительно полезнымъ, но можно ли сказать то же о промежуточныхъ стадіяхъ образованія этого органа? Опускаясь по лѣстницѣ существъ до самаго простѣйшаго появленія этого органа, встрѣчаемъ простое цвѣтное пятно, которое, поглощая свѣтъ, все же можетъ приблизительно указывать направленіе его источника. Совсѣмъ недавно одинъ медикъ предлагалъ новый аппаратъ для слѣпыхъ, прикрѣпляющійся ко лбу и, вслѣдствіе нагрѣванія и вызываемаго имъ термо-электрическаго тока, возвѣщающій о направленіи и близости источника свѣта. Конечно, это не глазъ, но, по мнѣнію изобрѣтателя, уже и это ощущеніе можетъ принести пользу, облегчить тяжелое положеніе страдальцевъ. Слѣдовательно, относительно глаза мы вправѣ сказать, что съ самой низшей стадіи своей организаціи онъ могъ быть полезенъ. Повторяю, высказанныя г. Страховымъ соображенія очень стары. Они могутъ обсуждаться только детально на строго опредѣленныхъ случаяхъ. Много такихъ случаевъ предъявлено и устранено. Появятся, конечно, и новые; для ихъ разъясненія могутъ потребоваться годы изслѣдованій — въ томъ и польза дарвинизма, въ томъ одна изъ причинъ необычайнаго оживленія, которое это ученіе внесло въ науку. Разсужденія же на эту тему въ общей отвлеченной формѣ относятся именно къ области «смутнаго броженія мысли». Къ этой же категоріи принадлежитъ и слѣдующее общее соображеніе, развиваемое г. Страховымъ по тому же поводу. Говоря о необходимости соотношенія и гармоніи частей, онъ ставитъ общее положеніе: «Полезное устройство, вѣдь, одно, а отступленій отъ него безчисленное множество, и всѣ они будутъ безполезны и вредны». Сильно и увѣренно сказано; но я полагаю, что съ еще большимъ успѣхомъ можно защищать прямо противуположный тезисъ: задача одна, а разрѣшеній ея несмѣтное множество. Въ самомъ дѣлѣ: задача недѣлимаго — рости, чтобъ питаться, и питаться, чтобъ рости; задача вида существовать, чтобы размножаться, и размножаться, чтобы существовать. Все безконечное разнообразіе формъ и явленій, представляемыхъ органическимъ міромъ, только варіаціи на эту простую тему. Значитъ, задача допускаетъ несмѣтное число разрѣшеній, а если припомнимъ, что число удачныхъ разрѣшеній совершенно ничтожно въ сравненіи съ числомъ неудачныхъ (въ силу геометрической прогрессіи размноженія), то убѣдимся, что результатъ процесса далеко не такъ загадоченъ. Я хочу этимъ только показать всю безполезность тѣхъ общихъ діалектическихъ соображеній, до которыхъ такой охотникъ г. Страховъ, несмотря на то, рѣшающійся упрекать дарвинизмъ въ неопредѣленности, въ уклоненіи отъ конкретныхъ случаевъ, въ «смутномъ броженіи мысли», между тѣмъ какъ всякій, кто хоть нѣсколько часовъ подержалъ въ рукахъ книгу Дарвина, знаетъ, что чтеніе ея потому именно и затруднительно для неопытнаго читателя, что Дарвинъ аргументируетъ исключительно фактами; нигдѣ почти не встрѣтится у него голый остовъ
более сложные и замысловатые, чем пример крыла, упоминаемый г. Страховым, и были им успешно устранены. Поясним дело на одном примере. Глаз высших животных представляется органом изумительно полезным, но можно ли сказать то же о промежуточных стадиях образования этого органа? Опускаясь по лестнице существ до самого простейшего появления этого органа, встречаем простое цветное пятно, которое, поглощая свет, всё же может приблизительно указывать направление его источника. Совсем недавно один медик предлагал новый аппарат для слепых, прикрепляющийся ко лбу и, вследствие нагревания и вызываемого им термоэлектрического тока, возвещающий о направлении и близости источника света. Конечно, это не глаз, но, по мнению изобретателя, уже и это ощущение может принести пользу, облегчить тяжелое положение страдальцев. Следовательно, относительно глаза мы вправе сказать, что с самой низшей стадии своей организации он мог быть полезен. Повторяю, высказанные г. Страховым соображения очень стары. Они могут обсуждаться только детально на строго определенных случаях. Много таких случаев предъявлено и устранено. Появятся, конечно, и новые; для их разъяснения могут потребоваться годы исследований — в том и польза дарвинизма, в том одна из причин необычайного оживления, которое это учение внесло в науку. Рассуждения же на эту тему в общей отвлеченной форме относятся именно к области «смутного брожения мысли». К этой же категории принадлежит и следующее общее соображение, развиваемое г. Страховым по тому же поводу. Говоря о необходимости соотношения и гармонии частей, он ставит общее положение: «Полезное устройство, ведь, одно, а отступлений от него бесчисленное множество, и все они будут бесполезны и вредны». Сильно и уверенно сказано; но я полагаю, что с еще большим успехом можно защищать прямо противоположный тезис: задача одна, а разрешений её несметное множество. В самом деле: задача неделимого — расти, чтоб питаться, и питаться, чтоб расти; задача вида существовать, чтобы размножаться, и размножаться, чтобы существовать. Всё бесконечное разнообразие форм и явлений, представляемых органическим миром, только вариации на эту простую тему. Значит, задача допускает несметное число разрешений, а если припомним, что число удачных разрешений совершенно ничтожно в сравнении с числом неудачных (в силу геометрической прогрессии размножения), то убедимся, что результат процесса далеко не так загадочен. Я хочу этим только показать всю бесполезность тех общих диалектических соображений, до которых такой охотник г. Страхов, несмотря на то, решающийся упрекать дарвинизм в неопределенности, в уклонении от конкретных случаев, в «смутном брожении мысли», между тем как всякий, кто хоть несколько часов подержал в руках книгу Дарвина, знает, что чтение её потому именно и затруднительно для неопытного читателя, что Дарвин аргументирует исключительно фактами; нигде почти не встретится у него голый остов
