лись на его счетъ, дразнили, осмѣивали, вышучивали его. Они повторяли всѣ ходячія остроты и даже придумали нѣсколько новыхъ. Они выкрикивали ему домашнія шуточки, извѣстныя только въ нашемъ кружкѣ и совершенно непонятныя для посторонняго человѣка. Наконецъ, терпѣніе его лопнуло, онъ повернулся къ нимъ, и они увидѣли его лицо.
Я съ удовольствіемъ замѣтилъ, что въ нихъ сохранилось еще настолько порядочности, чтобы сконфузиться. Они объяснили ему, что приняли его за своего знакомаго. Они выразили надежду, что онъ не считаетъ ихъ способными оскорблять кого-либо, кромѣ своихъ близкихъ друзей.
Конечно, то обстоятельство, что они приняли его за близкаго друга, вполнѣ извиняло ихъ. Я помню, Гаррисъ разсказывалъ мнѣ о происшествіи, которое случилось съ ними на купаньѣ въ Булони. Онъ плавалъ подлѣ берега, какъ вдругъ чья-то рука схватила его за шею и погрузила въ воду. Онъ отчаянно отбивался, но человѣкъ, схватившій его, оказался настоящимъ Геркулесомъ, и всѣ его усилія оставались тщетными. Онъ уже готовился къ смерти и пытался направить свои мысли къ высокимъ предметамъ, когда незнакомецъ выпустилъ его.
Онъ всталъ на ноги и оглянулся на предполагаемаго убійцу. Убійца стоялъ рядомъ съ нимъ, заливаясь самымъ добродушиымь смѣхомъ, но, взглянувъ въ лицо Гаррису, отшатнулся, повидимому, ошалѣвъ.
— Простите, пожалуйста, — пробормоталъ онъ сконфуженно, — я принялъ васъ за своего друга.
Гаррисъ радовался, что не былъ родственникомъ этого господина, а то, пожалуй, тотъ бы совсѣмъ утопилъ его.
Плаваніе съ парусомъ тоже требуетъ практики и знанія, хотя мальчикомъ я не понималъ этого. Мнѣ казалось, что, разъ поставленъ парусъ, лодка
