видимому, только и дожидался, пока я пойду утромъ купаться; всюду точно нарочно понатыканы острые камни, верхушки утесовъ затянуты пескомъ, такъ что мнѣ ихъ не видно, и море отступило за двѣ мили отъ берега, такъ что мнѣ приходится добираться до него, перепрыгивая черезъ лужи. Когда же, наконецъ, я добираюсь до моря, оно оказывается бурнымъ и въ высшей степени непривѣтливымъ.
Сильная волна подхватываетъ меня сзади и швыряетъ на скалу, которая какъ бы нарочно для меня тутъ поставлена. И прежде чѣмъ я успѣю выкрикнуть: „Ахъ! Ухъ!“ и сообразить, что случилось, волна возвращается и уноситъ меня въ море. Я выбиваюсь изъ силъ, стараясь доплыть до берега, и ужъ сомнѣваюсь, придется ли мнѣ увидѣть родныхъ и друзей; я горько упрекаю себя за то, что былъ неласковъ съ моей сестренкой, когда я былъ еще мальчикомъ. Но въ ту самую минуту, когда я теряю всякую надежду, волна вдругъ возвращается и выбрасываетъ меня на песокъ плашмя, точно морскую звѣзду. Я вскакиваю, оглядываюсь и вижу, что утопалъ на глубинѣ въ два фута. Я одѣваюсь и плетусь домой, гдѣ мнѣ казалось, будто я люблю купаться.
Въ данномъ случаѣ мы говорили такъ, какъ-будто собирались купаться каждое утро. Джоржъ сказалъ, что очень пріятно проснуться въ лодкѣ и окунуться въ прозрачную воду. Гаррисъ, въ свою очередь, замѣтилъ, что ничто такъ не возбуждаетъ аппетита, какъ купанье передъ завтракомъ. По крайней мѣрѣ, у него оно возбуждало аппетитъ. На это Джорджъ, возразилъ, что если купанье заставитъ Гарриса ѣсть больше, чѣмъ онъ ѣстъ обыкновенно, то онъ, Джорджъ, рѣшительно протестуетъ противъ Гаррисова купанья.
Онъ сказалъ, что намъ слишкомъ трудно будетъ везти достаточный запасъ провизіи для Гарриса тѣмъ болѣе, что придется плыть противъ теченія
