что сегодня очень жарко. Нѣсколько секундъ спустя, старый джентльменъ проворчалъ:
— Какъ здѣсь тѣсно.
— Невыносимо, — подхватилъ его сосѣдъ.
Затѣмъ они потянули носомъ воздухъ, разъ, другой, третій, молча поднялись и ушли. За ними встала какая-то толстая дама, заявила, что это чистое безобразіе — ставить въ такое положеніе почтенную мать семейства, забрала чемоданъ и восемь узелковъ и ушла. Оставшіеся четыре пассажира посидѣли еще нѣсколько времени, пока какой-то господинъ съ величественной осанкой, сидѣвшій въ уголку и похожій съ виду на могильщика, не заявилъ, что ему кажется, будто здѣсь есть мертвый ребенокъ; тогда трое другихъ разомъ встали и столкнулись въ дверяхъ.
Я улыбнулся господину въ черномъ и замѣтилъ, что, кажется, въ нашемъ распоряженіи остался цѣлый вагонъ; онъ любезно ухмыльнулся и сказалъ, что люди нерѣдко поднимаютъ шумъ изъ пустяковъ. Но и ему, видимо, было не по себѣ, такъ что въ Крью я предложилъ ему пойти выпить. Онъ согласился, и мы протискались въ буфетъ, гдѣ четверть часа кричали, стучали и махали зонтиками, пока къ намъ не подошла молодая дама и не спросила, что намъ угодно.
— Что прикажете? — спросилъ я, обращаясь къ моему другу.
— Позвольте рюмку водки, миссъ, — отвѣчалъ онъ.
Затѣмъ выпилъ водку и преспокойно отправился въ другой вагонъ, что, по-моему, ужъ просто подлость.
Начиная отъ Крью, я сидѣлъ одинъ въ вагонѣ, хотя поѣздъ былъ биткомъ набитъ. Нѣсколько разъ на станціяхъ пассажиры, видя, что я сижу въ пустомъ вагонѣ, пробовали занять въ немъ мѣсто. „Сюда, Мэри, здѣсь совсѣмъ пусто!“ или: „Вотъ гдѣ есть мѣсто, Томъ!“, кричали они. Затѣмъ
