— Почему же не пожениться намъ, коли на то явилась у насъ охота?
— У меня, по крайней мѣрѣ, пропадаетъ всякая къ тому охота, отвѣтила она, торжественнымъ голосомъ, если это возбуждаетъ неудовольствіе дяди.
— Ладно, возразилъ Георгъ. Да вотъ ужъ и лошадь запряжена, пора мнѣ и въ дорогу.
Онъ отправился, не повидавшись ни съ кѣмъ, кромѣ Маріи Бромаръ. Какъ только онъ скрылся изъ ея глазъ, она поднялась на верхъ, въ свою комнату, сѣла на кровать и грустно задумалась. Она чувствовала, что горячо любя Георга, не въ состояніи отказаться отъ него безъ мучительныхъ страданій и боялась, что необходимость заставитъ теперь ее отречься отъ своей привязанности къ нему. Хотя Георгъ признался, что любилъ ее, но признаніе это было такое холодное и лишенное всякой пылкой страсти, что ей казалось, если-бъ онъ любилъ ее серьезно и имѣлъ бы дѣйствительное намѣреніе жениться на ней, то онъ могъ бы выразиться яснѣе и хоть издали намекнуть, что хочетъ постараться переломить упрямство отца. Но Георгъ ни слова ни сказалъ и Марія, въ своемъ горестномъ раздумья, дошла до того убѣжденія, что между ними все кончено. Въ душѣ ея готова была, вспыхнуть искра негодованія и раздраженія противъ дяди, но она подавила эти чувства, увѣряя себя, что всѣмъ своимъ существованіемъ обязана ему и не считая при этомъ, подобно Георгу, всю пользу, принесенную ей самой всему дому Михаила Фосса. Въ собственныхъ глазахъ она была ничто иное, какъ только слабая дѣвушка, которая не въ состояніи была оказать значительныхъ услугъ. Въ ея головѣ промелькнула мысль увѣрить дядю въ неосновательности его подозрѣній; вѣдь не могло же ей казаться неестественнымъ желаніе дяди сдѣлать сыну лучшую партію. Впослѣдствіи же она отказалась отъ этаго намѣренія, заключивъ, что это дѣло могло имѣть свои трудныя стороны и рѣшилась молчать. Марія такъ и сдѣлала, думала о Георгѣ и молча страдала, хотя наружно, но крайней мѣрѣ, сохранила свой обычный живой нравъ; по прежнему оцѣ-
— Почему же не пожениться нам, коли на то явилась у нас охота?
— У меня, по крайней мере, пропадает всякая к тому охота, ответила она, торжественным голосом, если это возбуждает неудовольствие дяди.
— Ладно, возразил Георг. Да вот уж и лошадь запряжена, пора мне и в дорогу.
Он отправился, не повидавшись ни с кем, кроме Марии Бромар. Как только он скрылся из её глаз, она поднялась на верх, в свою комнату, села на кровать и грустно задумалась. Она чувствовала, что горячо любя Георга, не в состоянии отказаться от него без мучительных страданий и боялась, что необходимость заставит теперь ее отречься от своей привязанности к нему. Хотя Георг признался, что любил ее, но признание это было такое холодное и лишенное всякой пылкой страсти, что ей казалось, если б он любил ее серьезно и имел бы действительное намерение жениться на ней, то он мог бы выразиться яснее и хоть издали намекнуть, что хочет постараться переломить упрямство отца. Но Георг ни слова ни сказал и Мария, в своем горестном раздумья, дошла до того убеждения, что между ними всё кончено. В душе её готова была, вспыхнуть искра негодования и раздражения против дяди, но она подавила эти чувства, уверяя себя, что всем своим существованием обязана ему и не считая при этом, подобно Георгу, всю пользу, принесенную ей самой всему дому Михаила Фосса. В собственных глазах она была ничто иное, как только слабая девушка, которая не в состоянии была оказать значительных услуг. В её голове промелькнула мысль уверить дядю в неосновательности его подозрений; ведь не могло же ей казаться неестественным желание дяди сделать сыну лучшую партию. Впоследствии же она отказалась от этого намерения, заключив, что это дело могло иметь свои трудные стороны и решилась молчать. Мария так и сделала, думала о Георге и молча страдала, хотя наружно, но крайней мере, сохранила свой обычный живой нрав; по прежнему оце-
