боялась того, что угрожало ей и вошла въ комнату съ улыбающимся лицомъ.
— Маріи, началъ Георгъ, ты видишь меня здѣсь, потому что я кой о чемъ долженъ переговорить съ тобою, и при звукѣ этого голоса, улыбка исчезла съ лица Маріи, такъ какъ въ немъ слишкомъ ясно слышался весь его сдержанный гнѣвъ. Такъ онъ намѣренъ былъ осыпать ее серьезными упреками — упреки ей, отъ человѣка, укравшаго ея сердце и оставившаго ее потомъ на произволъ судьбы — упреки, отъ человѣка, который разбилъ всѣ ея надежды и заставилъ испытать всѣ жестокія муки первой обманутой любви, который принудилъ ее отказаться отъ всѣхъ мечтаній о жизни, полной счастія и радостей, чтобы удовольствоваться однимъ долгомъ, при чемъ сердце должно было оставаться холоднымъ и безучастными. Какъ ей не было горько отъ этихъ мыслей, но она рѣшилась сохранить возможно большее присутствіе духа и не дать ему замѣтить волнующихъ ее чувствъ.
— Надѣюсь, что въ твоемъ сердцѣ, Георгъ, ничего нѣтъ кромѣ добраго въ отношеніи меня, возразила она ему, вѣдь намъ предстоитъ такая скорая разлука.
— Не знаю, что было бы причиною этихъ добрыхъ чувствъ въ моемъ сердцѣ, былъ его отвѣтъ, послѣ чего онъ немного призадумался, какъ-бы поразить ее побольнѣе. Громкія слова неумѣста тамъ, продолжалъ онъ наконецъ, гдѣ происходило когда то, нѣчто выше всякихъ словъ! Георгъ остановился на минуту, какъ-бы давая время отвѣтить, но она, въ свою очередь ждала пока онъ вполнѣ выскажется. «Можетъ-ли быть, Марія, чтобы ты забыла всѣ свои клятвы?» и на этотъ прямой вопросъ она молчала, ей казалось, что не насталъ еще моментъ, чтобы сказать ему тѣ немногія слова, которыя она для него приготовила. «Ты — ты измѣнила своей клятвѣ и растерзала мое сердце, потому что не была въ состояніи сохранить мнѣ вѣрность, между тѣмъ, какъ я на твоемъ постоянствѣ основалъ всѣ свои мечты о жизни, полной самаго высокаго земнаго счастія. Ты обѣщала принадлежатъ мнѣ на вѣки и прежде чѣмъ прошелъ годъ ты обручилась съ дру-
боялась того, что угрожало ей и вошла в комнату с улыбающимся лицом.
— Марии, начал Георг, ты видишь меня здесь, потому что я кой о чём должен переговорить с тобою, и при звуке этого голоса, улыбка исчезла с лица Марии, так как в нём слишком ясно слышался весь его сдержанный гнев. Так он намерен был осыпать ее серьезными упреками — упреки ей, от человека, укравшего её сердце и оставившего ее потом на произвол судьбы — упреки, от человека, который разбил все её надежды и заставил испытать все жестокие муки первой обманутой любви, который принудил ее отказаться от всех мечтаний о жизни, полной счастья и радостей, чтобы удовольствоваться одним долгом, при чём сердце должно было оставаться холодным и безучастными. Как ей не было горько от этих мыслей, но она решилась сохранить возможно большее присутствие духа и не дать ему заметить волнующих ее чувств.
— Надеюсь, что в твоем сердце, Георг, ничего нет кроме доброго в отношении меня, возразила она ему, ведь нам предстоит такая скорая разлука.
— Не знаю, что было бы причиною этих добрых чувств в моем сердце, был его ответ, после чего он немного призадумался, как бы поразить ее побольнее. Громкия слова неуместа там, продолжал он наконец, где происходило когда то, нечто выше всяких слов! Георг остановился на минуту, как бы давая время ответить, но она, в свою очередь ждала пока он вполне выскажется. «Может ли быть, Мария, чтобы ты забыла все свои клятвы?» и на этот прямой вопрос она молчала, ей казалось, что не настал еще момент, чтобы сказать ему те немногие слова, которые она для него приготовила. «Ты — ты изменила своей клятве и растерзала мое сердце, потому что не была в состоянии сохранить мне верность, между тем, как я на твоем постоянстве основал все свои мечты о жизни, полной самого высокого земного счастья. Ты обещала принадлежат мне на веки и прежде чем прошел год ты обручилась с дру-
