нивается съ рѣчными льдинами, уносимыми потокомъ «во всеобъемлющее море». Онѣ всѣ тамъ, большія и малыя, «утративъ прежній образъ свой», сливаются «съ роковой бездной». Тютчевъ самъ и объясняетъ свое иносказаніе:
О, нашей мысли обольщенье, |
Истинное безсмертіе принадлежитъ лишь природѣ, въ ея цѣломъ, той природѣ, которой «чужды наши призрачные годы». Когда «разрушится составъ частей земныхъ», все зримое будетъ покрыто водами,—
И Божій ликъ изобразится въ нихъ. |
Даже любимыя дѣти природы, не знающія съ ней разлада: лѣсъ, рѣка, поля,—приближаются къ этому безсмертію. Имъ дана жизнь многихъ столѣтій. Они, словно «съ бреговъ иного свѣта», доходятъ до насъ изъ прошлыхъ вѣковъ («Черезъ Ливонскія я проѣзжалъ поля»). Въ далекомъ будущемъ они останутся такими же, каковы они сегодня:
Пройдутъ вѣка, |
Между тѣмъ человѣка ждетъ полное исчезновеніе. «Всепоглощающей и миротворной бездной» привѣтствуетъ природа «безполезный подвигъ» людей. «Безслѣдно все»,—говоритъ Тютчевъ о судьбѣ людей и добавляетъ съ безнадежностью:
то уйдетъ всецѣло, |
Замѣчательно, что въ пантеистическомъ обожествленіи природы Тютчевъ-поэтъ какъ бы теряетъ ту свою вѣру въ личное Божество, которую со страстностью отстаивалъ онъ, какъ мыслитель. Такъ, въ ясный день при обрядѣ погребенія, проповѣдь ученаго, сановитаго пастора о крови Христовой уже кажется Тютчеву только «умною, пристойной рѣчью», и онъ противополагаетъ ей «нетлѣнно-чистое» небо и «голосисто-рѣющихъ въ воздушной безднѣ» птицъ. Въ другую минуту, «лѣниво дышащимъ полднемъ», Тютчеву сказывается и самое
нивается с речными льдинами, уносимыми потоком «во всеобъемлющее море». Они все там, большие и малые, «утратив прежний образ свой», сливаются «с роковой бездной». Тютчев сам и объясняет свое иносказание:
О, нашей мысли обольщенье, |
Истинное бессмертие принадлежит лишь природе, в её целом, той природе, которой «чужды наши призрачные годы». Когда «разрушится состав частей земных», всё зримое будет покрыто водами, —
И Божий лик изобразится в них. |
Даже любимые дети природы, не знающие с ней разлада: лес, река, поля, — приближаются к этому бессмертию. Им дана жизнь многих столетий. Они, словно «с брегов иного света», доходят до нас из прошлых веков («Через Ливонские я проезжал поля»). В далеком будущем они останутся такими же, каковы они сегодня:
Пройдут века, |
Между тем человека ждет полное исчезновение. «Всепоглощающей и миротворной бездной» приветствует природа «бесполезный подвиг» людей. «Бесследно всё», — говорит Тютчев о судьбе людей и добавляет с безнадежностью:
то уйдет всецело, |
Замечательно, что в пантеистическом обожествлении природы Тютчев-поэт как бы теряет ту свою веру в личное Божество, которую со страстностью отстаивал он, как мыслитель. Так, в ясный день при обряде погребения, проповедь ученого, сановитого пастора о крови Христовой уже кажется Тютчеву только «умною, пристойной речью», и он противополагает ей «нетленно-чистое» небо и «голосисто-реющих в воздушной бездне» птиц. В другую минуту, «лениво дышащим полднем», Тютчеву сказывается и самое
