»Вотъ, дочка«, говоритъ мнѣ матушка, когда проводили мы сватовъ, »вотъ тебѣ и мѣсяцъ твой, что за тучу зашелъ!«
«Вот, дочка», говорит мне матушка, когда проводили мы сватов, «вот тебе и месяц твой, что за тучу зашел!»
Какъ отдѣлалась я отъ этой бѣды, мнѣ какъ-будто и повеселѣе стало. Поджидаю я Данила изъ Крыма. »Какъ-то онъ вернется, какъ-то я увижусь съ нимъ!« А какъ подумаю, что ему какая-нибудь напасть на пути приключилась, такъ сердце у меня и похолодѣетъ. Выду, сяду гдѣ-нибудь въ саду, да и задумаюсь. Одна дума другую гонитъ. Ничто мнѣ не мило; работа изъ рукъ валится. Такъ я и маюсь цѣлый день.
Въ одно утро очень мнѣ ужъ тяжко было; вдругъ слышу—матушка меня кличетъ: »Домаха, иди въ хату: Господь хорошихъ гостей прислалъ!«
»Какихъ, матушка?« спрашиваю я, а сама вся такъ и дрожу.
»Отъ пана Корнія Дончука! Сватаетъ за своего сына, за Данила!«
Господи Боже! Я и не помню, какъ мать меня въ хату ввела, какъ меня благословила.
Подали рушники (я самый лучшій выне-
Как отделалась я от этой беды, мне как будто и повеселее стало. Поджидаю я Данила из Крыма. «Как-то он вернется, как-то я увижусь с ним!» А как подумаю, что ему какая-нибудь напасть на пути приключилась, так сердце у меня и похолодеет. Выйду, сяду где-нибудь в саду, да и задумаюсь. Одна дума другую гонит. Ничто мне не мило; работа из рук валится. Так я и маюсь целый день.
В одно утро очень мне уж тяжко было; вдруг слышу — матушка меня кличет: «Домаха, иди в хату: Господь хороших гостей прислал!»
«Каких, матушка?» спрашиваю я, а сама вся так и дрожу.
«От пана Корния Дончука! Сватает за своего сына, за Данила!»
Господи Боже! Я и не помню, как мать меня в хату ввела, как меня благословила.
Подали рушники (я самый лучший выне-
