Жила когда-то въ нашемъ селѣ вдова Орлиха. Я еще невеличка была тогда, не очень-то ее помню, а слышала отъ покойной моей матушки—царство ей небесное! Матушка съ Орлихой сосѣдки были,—жили заборъ о заборъ. Мерещится мнѣ эта Орлиха, словно въ туманѣ: высокая, въ красномъ очипку, и всё черныя брови хмуритъ.
Мужъ ея давно померъ, старшаго сына въ Туречинѣ убили, а меньшой съ матерью жилъ, хозяйничалъ. Паробокъ онъ былъ,—хоть куда, красивый, хоть съ лица воду пей, проворный, веселый и работящій. Мать онъ уважалъ, и старуха его берегла, какъ зѣницу ока.
Задумала Орлиха своего Василя женить, стала невѣсту ему отыскивать. Соберутся ли дѣвушки на улицѣ, на курганѣ ли играютъ,
Жила когда-то в нашем селе вдова Орлиха. Я еще невеличка была тогда, не очень-то ее помню, а слышала от покойной моей матушки — царство ей небесное! Матушка с Орлихой соседки были, — жили забор о забор. Мерещится мне эта Орлиха, словно в тумане: высокая, в красном очипку, и всё черные брови хмурит.
Муж её давно помер, старшего сына в Туречине убили, а меньшой с матерью жил, хозяйничал. Паробок он был, — хоть куда, красивый, хоть с лица воду пей, проворный, веселый и работящий. Мать он уважал, и старуха его берегла, как зеницу ока.
Задумала Орлиха своего Василя женить, стала невесту ему отыскивать. Соберутся ли девушки на улице, на кургане ли играют,
